Семь сказок о сексе и смерти - Патрисия Данкер Страница 10

Но меня беспокоит другой вопрос. Я — не жертва преследователя и никогда ею не буду. Почему? Почему? Почему Елена Свонн знала это так же верно, как я?

Есть что-то безличное и очень интимное в насилии, которое творит этот мужчина. Его жертвы — избранницы. Женщины, которые на виду. Женщины, которые зарабатывают мужские деньги, женщины, которые принимают решения, женщины, которые идут на риск. Но преследователь не просто преподает урок зарвавшимся. Сначала он устанавливает связь с каждой из женщин. Он ждет, пока его заметят. А потом, невидимый, переступает порог.

Я сижу и смотрю ночную телевизионную программу, пока Макмиллан разговаривает по телефону с Америкой. Интересно, что серийный убийца стал в своем роде героем Голливуда. Я смотрю на пестрый экран. Она заперла все окна, все двери. Она на восьмом этаже. Но вот и он — проник сквозь шахту лифта или поднялся по гладкому металлу при помощи чудесных магнитных устройств. Технология благоволит серийному убийце и раскрывает перед ним все свои секреты. Кричи, мое солнышко. Кричи сколько хочешь. Никто не услышит твой крик.

Я решаю позвонить этой незнакомой женщине. Только я следила за делом и поняла все улики. Я предусмотрительно звоню из лондонской телефонной будки.

Как ни странно, пробиться к ней оказывается труднее, чем к Елене Свонн. Череда защитных механизмов блокирует мои запросы:

Представьтесь, пожалуйста.

Пожалуйста, сообщите, по какому вы делу.

Я могу поинтересоваться, зачем вы звоните?

Я боюсь, ее сейчас нет на месте. Я могу вам помочь?

Пожалуйста, не кладите трубку, я соединяю вас с отделом кадров.

Извините, вы член ее семьи?

Без объяснений не обойтись. Поэтому я представляюсь клиентом, которому надо что-то продать. Тогда двери раскрываются, телефон звонит, и она представляется — так напористо, что я слегка теряюсь.

— Дайана Харрисон. Отдел ценных бумаг. Я вас слушаю.

Американка. Я удивлена. Я не ожидала, что она американка. Я слышу за ее спиной приглушенную фонограмму телефонных звонков, шум быстрых и неразборчивых голосов, как в фильме.

— Алло? Алло? — Нетерпение в голосе.

— Я знала Линдси. — Я просто констатирую факт. Мой голос четок и тверд.

— Кто это?

— Скажите, кто-нибудь вам звонит и молчит в трубку?

— Слушайте, милочка. Я не знаю, кто вы такая, но если это шутка — ваш звонок отследят, а вас будут судить за домогательства.

— Это не шутка. Я была лучшей подругой Линдси. Я — последний человек, который разговаривал с Еленой Свонн. Пожалуйста, выслушайте меня.

— Так. Секунду.

Где-то захлопывается дверь. Шум внезапно стихает наполовину. Я слышу мужской голос:

— Так, чтобы в день принятия бюджета все были на своих рабочих местах к половине четвертого утра. Я не шучу. — Потом вдруг его тон меняется на разговорный: — Ну, если Минфин полностью отменит сбор на корпоративные дивиденды, цены на британские акции должны упасть на десять процентов.

— Вам кто-нибудь звонил и молчал в трубку?

— Знаете, если вам больше нечего сказать, положите трубку. Я занята.

— Послушайте. Умоляю вас. Если вам кто-нибудь позвонит и будет молчать, наберите 1471, чтобы узнать его номер. Если номер не устанавливается, позвоните мне. Меня зовут Сем. 01865 722865. Записали?

Она машинально повторяет мой номер, но теперь в ее агрессивности появилась трещина сомнения.

— Да. Ладно.

За ее спиной мужской голос продолжает вещать:

— Да, я его знаю. Это градостроитель, он разработал “стальное кольцо” вокруг Лондона. Оно должно защищать от ирландских республиканцев, которые задумали нас всех укокошить. Ну вот, он предложил мне молодых тритончиков из своего пруда. Очень приятный мужик.

Она бросает трубку. Я додумываю все остальное.

1-4-7-1

ВАМ-ПОЗВОНИЛИ-СЕГОДНЯ-В-ДЕСЯТЬ-ЧАСОВ-СОРОК-МИНУТ. УСТАНОВИТЬ-НОМЕР-АБОНЕНТА-НЕВОЗМОЖНО. ПОЖАЛУЙСТА-ПОЛОЖИТЕ-ТРУБКУ.

— Джефф! Проследи этот звонок. Мне наплевать, сколько времени это займет. Выясни, кто мне звонил.

Но мне она не звонит. Мне звонят из полиции. Ее нашли мертвой в двенадцать часов на следующий день, когда в квартиру пришла уборщица. Она лежала возле телефона, нагая, прямая и белая, с открытыми невидящими глазами, как заброшенная классическая статуя. Она умерла от удушья. Убийца проявил невыразимую изощренность. Следы семени нашли у нее во влагалище и во рту. А вагина и глотка были забиты бесценными золотыми монетами. Теперь извлеченное золото изучали, датировали, оценивали. Сотрудники нумизматического отдела Британского музея прикасались к этому феноменальному кладу пальцами в белых латексных перчатках, недоумевая и изумляясь. Этой женщине заплатили золотом сполна.

В ее блокноте был нацарапан один телефонный номер. Мой.

Полицейские приехали ко мне в Оксфорд.

— У нас выстраивается совершенно ясная последовательность событий и обстоятельств, связывающая эти три инцидента, миссис Макмиллан. И все они так или иначе связаны с вами. Вы это можете как-то объяснить?

Да я понятия не имею, откуда она знала мой телефон. Я никогда не слышала об этой женщине. Я ничего, ничего не знаю. Как вы можете требовать от меня объяснений? Я все еще в ужасе от гибели Линдси де ла Тур и Елены Свонн. Откуда вы знаете, что теперь не моя очередь? О боже, боже, теперь моя очередь. Я заливаюсь слезами.

Макмиллан по-рыцарски меня защищает и выпроваживает полицейских. Я забираюсь обратно в постель и лежу, размышляя.

Наша сексуальность не так уж загадочна; душевная жизнь женщины — вот где темный материк. Вы можете глазеть на наши раздвинутые ноги сколько угодно. Наши тела кажутся обманчиво простыми. Но наши желания, часто — невысказанные, — текучи, переменчивы, непостоянны. Нас нельзя измерить; нас нельзя оценить. Наша внутренняя жизнь скрыта от глаз. Иногда внутри есть только мрачная закрученная в спираль пустота, черный карнавал невыраженных форм и значений. Но иногда там есть четкая дорога к цели, сияющая как железнодорожное полотно, невидимое пение, устремленное в бесконечность. Никто не знает, что формирует нашу внутреннюю жизнь. Это наше личное дело.

Посмотрите на женщину, которая вас родила. Посмотрите на женщину, с которой живете. Что она делает? Сидит, сосет прозак, грызет шоколадку, уставилась в телевизор? Уходит ли она из дома без четверти семь к вершинам славы, запустив стиральную машину на полную мощность, переложив что-нибудь из морозилки в холодильник, чтобы приготовить вечером? Провожает ли она вас воздушным поцелуем, теплая, только что из постели, торопливо закутавшись в халат? Вы знаете, что она потом будет делать весь день? Она вам сказала? И вы ей поверили? Или она еще спала, когда вы ушли? Любит ли она своих детей больше, чем вас? Вы — один из ее детей? Сносила ли она семь пар железных башмаков, прежде чем нашла вас? Она еще сидит на корточках на заднем дворе и читает? Она осталась в лавке? Ушла ли она однажды в пятницу вечером, ничего не сказав и не объяснив? Не оставив записки? Забрала ли все деньги с общего счета? И все, что были в ящике кухонного шкафа, и все бабушкино столовое серебро? Она послала вам заявление о разводе по электронной почте? Вы ее все еще любите? Вы понимаете, почему?