Ложь напрокат - Валентина Андреева Страница 10

– Вы ее под конвоем доставляли? Я тут мусор выносил и случайно в окно видел, как вы хором из машины выгружались…

«Почему Наташка не вовремя онемела?» – с досадой подумала я, наконец-таки справившись с ключом и запустив в дверь Татьяну.

– А что тут удивительного, – опомнилась я. – Была в поликлинике, там познакомилась с больным гомеопатом. То есть с больной. Пригласила ее к себе – мы в поликлинике беседу не закончили. Стали выходить, смотрю – Натальина машина. А тут она сама появилась. Оказывается, Полину к травматологу возила. У нее какой-то сложный перелом. «Скорую» вызвали и отправили в «Семерку». Представляешь, больше трех часов сидели в очереди. То к врачу, то в рентгенкабинет, потом опять к врачу.

– А дети? – заботливо поинтересовался Борис.

– Какие дети?

– Дети Полины.

– Не знаю, – растерялась я. – Не было у нее никаких детей.

– Ну как же! Я отлично помню. Они плакали…

– Да? – занервничала я. – Плакали? Я их и не заметила в машине. Наверное, просто перестали плакать. Извини, Борис, меня ждут.

Напоследок я увидела, как подруга резко развернула мужа лицом к себе. Раздалось надрывное шипение:

– Уже целых пять минут пытаюсь до тебя доораться. Я что, пустое место и не достойна твоего внимания? – Начало монолога было многообещающим, и я невольно задержалась у своей двери. – Меня расспросить ты не хочешь? Предпочитаешь слышать все из чужих уст? Или тебе нравится смотреть на других женщин? И ты ищешь для этого любой повод?

– Туся! Что с твоим голосом? – ошалело спросил бедный Борис.

– Что! Он еще спрашивает! Ору, ору тут тебе… – шепотом изгалялась подруга. – Горло болит. И сопли рекой…

– Ручьем, – поправил муж.

– Ручьем – это у Ирки, она на поправку идет. У меня – рекой. Даже на работе все поняли. Теперь и субботник отрабатывать не придется, а родной муж…

Я поняла, что Наташка успешно вызвала у Бориса временный комплекс неполноценности, и с облегчением вошла в квартиру. Подруга, без сомнения, выполнит поставленную перед собой задачу.

Танюшка, не раздеваясь, уселась на кухне: такое впечатление, что в любую минуту готова броситься в бега.

– Не волнуйся, никто тебя не узнает, – уверенно заявила я и включила чайник.

Она попыталась улыбнуться, но губы дрожали. Пришлось сделать вид, что я ничего не заметила, и начать не торопясь убирать последствия стихийного бедствия – отъезда Димки на дачу, при этом, не переставая, болтать на отвлеченные темы. Заглянув в холодильник, обнаружила, что съестные припасы успешно забыты дома. Это меня слегка обеспокоило, но не насторожило. Не вернутся же из-за этого муж с дочерью домой! Прихватят что-нибудь в местном магазинчике. Да и в погребок наведаются.

Танюшка расслабилась до такой степени, что расстегнула куртку. Минут через двадцать я кормила ее, по-прежнему одетую. Только после кофе она окончательно успокоилась и с любопытством спросила, что мы ели. Ничего удивительного в этом нет. Сколько раз сама не понимала, что слопала… Верхняя одежда и обувь Татьяны наконец заняли положенное им место. Мы сидели и болтали, стараясь не задевать больной темы. Хлопнула входная дверь общего коридора, и Татьяна испуганно вскочила.

– Борис уезжает, – спокойно пояснила я. – А Наташка демонстрирует ему свое недовольство тем, что ее оставили дома. Как болящую.

– Хлопает дверью? – не поверила Танюшка.

– Дверью. Ею, кстати, убедительнее всего демонстируется.

Через несколько секунд мы услышали тихий шум заработавшего лифта. И вскоре появилась сама «тяжело простуженная».

– Уехал! – облегченно прошептала она и плюхнулась на табуретку. – Налей мне тоже, – попросила она, повертев в руках банку с кофе.

– А почему шепотом? – невольно понизила голос Танюшка и посмотрела на входную дверь.

– Блин! – заорала Наташка, радостно улыбаясь. Мы с Татьяной разом подскочили на табуретках. – Так вошла в роль, что никак не выйду. Девчонки, давайте коньячку в кофеек бахнем? Мне Борис оставил и велел на ночь по чайной ложке пить. Для спокойного сна. Могу же с пылу с жару дозу перепутать. Или количество приемов. Или день с ночью… Вариантов – куча.

Не успели мы возразить, как Наталья унеслась. Вернулась она быстро. Побултыхала жидкость в темной фирменной бутылке, попробовала разглядеть ее на свет и легкомысленно махнула рукой:

– Ирка, скажу, тебя растирала… Тащи рюмки. Нет! Стой. Я сама. Вот э-э-ти, – пропела она, доставая из кухонного шкафчика маленькие рюмочки.

– Я не хочу! – запротестовала Танюшка. – Я его терпеть не могу. И вкуса абсолютно не понимаю…

– Та-а-ак! А твои возражения я наизусть знаю, – не дала мне и рта раскрыть Наталья. – Думаете, мне он нравится? Да ненавижу! Но раз надо… Вы только представьте мучения алкашей, когда они такую отраву, как водка, лакают. Хуже коньяка, а ведь пьют же… Короче, давай лимон и… по десять грамм каждому. Татьяна, мы же не были на твоих поминках!

Довод показался убедительным. Стараясь не дышать, я проглотила огненный кошмар. Не люблю пить то, что не нравится. Наташка протянула кусок черного хлеба и велела занюхать. Как ни странно, помогло. Проследив за Татьяной, лизнувшей, но не выпившей свою порцию, она повторила положительый опыт, отняв предварительно спасительный ломоть у меня. Самой Наташке пришлось хуже всех. Пила она последней, а Татьяна нечаянно сжевала занюханый кусок. Хотя пить категорически отказалась. Секунду подруга сидела с вытаращенными глазами, потом часто задышала и замахала руками, как будто нагнетала побольше воздуха в приоткрытый рот. Я опомнилась и сунула в него дольку лимона. Рот захлопнулся, Наталья поблагодарила наклоном головы.

– Надо учиться пить, – сделала она глубокомысленное замечание. – С вами просто стыдно в приличной компании…

Минут через десять, после бурных дебатов на эту тему, вспомнили, что не отметили чудесное воскрешение Татьяны. За это и чокнулись. Татьяна опять лизнула напиток языком. Как кошка. Вторая порция коньяка мне показалась менее мерзкой, чем первая. Интересно. До меня наконец дошел весь смысл этой пьянки. Наташка хотела, чтобы Танюшка немного отошла от приключившейся с ней беды. Я посмотрела на подругу с уважением. Мы съели весь товарный запас, удачно забытый Димкой в холодильнике. И успокоились.

– Ну, рассказывай… – проворковала Наталья, усадив Татьяну в кресло и с удобством разместившись вместе со мной на диване.

Было спокойно и уютно. Татьяна, до этого момента сидевшая вольготно, напряженно выпрямилась и положила руки на колени:

– Я буду рассказывать, а вы потерпите и не перебивайте. Сама ничего не понимаю… В пятницу на прошлой неделе я ушла с работы около четырех. Мне нужно было в женскую консультацию, и я рассчитывала успеть до конца приема. Но все как началось с утра наперекосяк, так и закончилось… Девчонки! Ну я же просила не перебивать. Пожалейте меня хоть немножечко. Помолчите. И не важно, что вы губы сжали в ниточки. Глаза у вас… выразительные. Ну зачем женщины в основном ходят в женскую консультацию? Да, я беременна. И я… эта… как ее?.. А! Старая первородящая. Есть такой медицинский термин. Уже и не надеялась на такое счастье. Ну вот. На чем я остановилась? А! Ушла с работы в четыре. Если бы чуть пораньше, но… не судьба. – Танюшка развела руками. – В метро на Чертановской всех из вагонов выставили, и маялась я там почти до половины шестого. Уже было ясно, что к врачу не попаду. Ну и перестала торопиться. В принципе ничего страшного. Можно было позвонить на работу и задержаться в понедельник. С утра. Это еще лучше – повод подольше поспать… Вышла на своей станции и отправилась в универсам. Не спеша обошла все отделы, купила все, что хотела. Продавцы такие милые! Стала выходить из универсама и обратила внимание на следующий момент: впереди меня идет женщина чем-то смутно знакомая. Ну не забегать же вперед, чтобы заглянуть ей в лицо. Неудобно все-таки… Так мы и идем потихоньку. Я только потом поняла, что женщина в нашем районе впервые. Уж очень внимательно она вглядывалась в название улицы и номера домов. Но помощи у прохожих не просила. Я перестала обращать на нее внимание в тот момент, когда мы миновали двор и она стала переходить дорогу…