Картель правосудия - Фридрих Незнанский Страница 10

Грязнов вытащил из бардачка мобильник «Eriсsson» (подарок племянника Дениса) и набрал номер Зельдовича. И тот – удивительное дело! – через пятнадцать гудков включил-таки свой «Eriсsson» (Грязнов хорошо помнил, что их аппараты, как партия и Ленин – близнецы-братья).

– Здорово Славка! – с ходу брякнул Зельдович. – Как я догадался? Только один человек может так трезвонить, одновременно судорожно защищаясь от определителя номера.

– Мой телефон – 795-17-11, – хмуро продиктовал Грязнов.

– Да помню я, – отмахнулся Зельдович. – Ну и что?

– Ничего. «Кольчугу» знаешь на Варварке?

– Дерьмо. Пустой магазин. Поезжай лучше на Галушкина, если ищешь винтовку. Знаю, знаю, это будет за мой счет! Там по нечетной стороне, где-то после Ярославской улицы, в торце девятиэтажки, в подвале есть такой скромненький магазинчик, не помню, как называется…

– Где?! – поразился Грязнов. – На ВДНХ?! Я же там живу рядом, на Енисейской улице! Да нету там ни черта.

– Поезжай, поезжай, заодно получше узнаешь родные края.

Грязнов кинул «Eriсsson» обратно в бардачок и, не доезжая до родного дома, свернул как раз направо, проехал с тыла гостиницы «Космос», еще раз свернул направо – на улицу Бориса Галушкина и стал методично прочесывать следующий квартал… Так, магазин стройматериалов, комиссионка, булочная, швейная мастерская, ага, нечетные дома – слева… детский сад… Странно, что Зельдович не запомнил название магазина, это совсем не его стиль.

Вот ведь жизнь дурацкая настала с этими мобильными телефонами и прочими ультрамодными средствами связи. С другой стороны, конечно, милиция и раньше этим не была обижена, но все равно, в случае необходимой консультации, по личному ли поводу, по государственному, ты брал ноги в руки и ехал общаться с человеком лично. А это, извините, как говаривал знакомый зек по кличке Боцман, совсем другой коленкор… Цветочный магазин… прачечная… стоп! Э-э-э… гм… хм… да-ааа…

Грязнов буквально оторопел. Похлопал глазами. И расхохотался. В торце девятиэтажки на цокольном уровне красовалась вывеска скромного магазинчика «Не Помню Как Называется». Именно так и сказал, как всегда точный, Зельдович.

Матерый продавец с родимым пятном на шее вежливо, но равнодушно глянул его разрешение на приобретение огнестрельного оружия, и всего за три минуты Грязнов стал обладателем нового карабина «Центрион». После чего проверял его еще минут сорок. И с этим ничего нельзя было поделать: он всегда сперва приобретал барахло, а уж затем, при эксплуатации, выяснял, что оно никуда не годится. Эта незаурядная привычка, по словам Сашки Турецкого, где-нибудь на Западе считалась бы респектабельной приметой солидного человека, но в условиях совка, постсовка и постпостсовка выглядела форменным разгильдяйством.

– У вас не будет десяти тысяч, то есть червонца? – чисто по-советски попросил продавец с родимым пятном на шее. – У меня нет сдачи. Давайте мне червончик, а я вам пятерку, ага?

Грязнов махнул рукой, что было еще одним форменным разгильдяйством, – не мог он позволить при своей зарплате швыряться пятерками. С другой стороны, не мог он позволить себе и покупать новые винчестеры. Однако же.

Интерьер заведения отличался, пожалуй, только отсутствием непременной репродукции «Охотников на привале». Но хозяин этого магазинчика знал толк в оружии. Грязнов невольно засмотрелся на витрину с номерными охотничьими ножами. Рядом лежали знакомые ему ножи: стандартный «Самсонов-93» с глубоким «кровостоком», кривоватый нескладной нож «Тигр» с готической гравировкой оскаленного хищника на широком зеркальном лезвии; орнаментальные «Русский Север» и «Сапсан» и бесспорный немецкий фаворит «Zolingen» за двести баксов, и впечатляющий «King-2», и конечно же популярная «Аляска» с пустой металлической ручкой и завинчивающимся тыльником, для хранения набора для выживания, – всего-навсего за семьдесят грин, выражаясь финансовым сленгом племянника Дениса. Пижонская вещь. Увлечение такими мальчишескими в общем-то игрушками осталось для Грязнова в прошлом. Грязнов давно уже пользовался скромным тесаком, изготовленным на заказ одним кавказским умельцем. Он был выкован, а не отштампован, в чем, собственно, и заключается преимущество любого ножа, выполненного мастером. Всякое видывал бывалый муровец и на прилавках, и на «малинах», но тут его воображение буквально поразил незнакомый прежде охотничий клинок «Jalisco».

– Мексиканский, – обронил продавец, заметив интерес покупателя, и достал нож с витрины.

Если судить по ярлыку, он был, как и все, – «нескладной и общего назначения». Упор, смахивающий на большой палец, и тыльник были бронзовыми, ручка же – из наборной кожи, а вот голубое лезвие походило на зубатку в разрезе. Но пила – зазубренная часть – доходила только до середины клинка, длина которого (что самое впечатляющее!) составляла никак не меньше пятнадцати сантиметров. Значит, нож был метательный. Грязнов представил себе, как такой «снаряд» может торчать в чем-то или в ком-то, и содрогнулся. Он побросал его из руки в руку, вернул и заметил, что на хищном лезвии клинка длинная царапина.

– Так и цена же, – сказал продавец, – в полтора раза от кондиционных

Грязнов вышел на улицу и забрался в «Ниву». Кондиционный нож стоил пятьдесят два доллара. И это была почему-то знакомая цифра… Как это – знакомая, что за чушь?! У начальника МУРа все цифры знакомые.

Не успел Грязнов завести двигатель, как выскочил продавец с родимым пятном на шее, неожиданно экспрессивно размахивая руками:

– Вы же не забрали сдачу! Вот возьмите хотя бы лотерейный билет, – и засунул разноцветный клочок бумаги в открытое окно.

«Jalisco», «Jalisco»… Что-то это слово ему напоминало… Грязнов вдруг вспомнил, что именно, и довольно ухмыльнулся. Ну конечно!

Грязнов выпрыгнул из машины и весело забежал в гастроном, удачно расположенный в том же доме. Через пять минут, весьма довольный собой, он рванул на бывшую Пушкинскую улицу, а теперь – Большую Дмитровку.