Снежная слепота - Рагнар Йонассон Страница 10

В этом городе он чувствовал себя чужаком. Никто не проявлял желания разговаривать с ним просто так, без всякого дела. Когда он посещал фитнес-центр или плавательный бассейн, к нему никто не подходил, хотя все знали, кто он такой — новый городской полицейский, — и часто он ловил на себе лишь косые взгляды.

Однажды он собирался оштрафовать местного жителя за использование мобильного телефона за рулем.

— А кто ты такой, собственно говоря? Здешний полицейский? А вот я что-то ничего не слышал про нового полицейского, — заявил тот, хотя Ари был уверен, что водитель говорит неправду. — Может, ты украл полицейскую форму и автомобиль? — продолжил водитель и зло улыбнулся.

Ари проглотил обиду и улыбнулся в ответ.

— На этот раз только предупреждение, — миролюбиво сказал он, хотя внутри у него все кипело. — Но в следующий раз от штрафа не отвертишься.

И дал себе слово, что в следующий раз он его точно оштрафует.

Горожане, в свою очередь, зорко за ним следили. Как-то во время поездки по городу на внедорожнике он забыл включить сигнал поворота, и при первой же встрече с Томасом он узнал, что на него поступила анонимная жалоба от автомобилиста.

— Тебе надо понять, что жизнь тут не сахар. Может, здесь и не бывает убийств или других крупных преступлений, но нянчиться с тобой тут никто не собирается, это не детский сад.

Ари казалось, что он остался один во всей вселенной.

Казалось, что он приехал в Сиглуфьордюр на выходные из другого города и застрял тут, потому что выяснилось, что он забыл купить обратный билет.

Вообще-то, он иногда разговаривал с Томасом и Хлинюром, когда они пили кофе в полицейском участке, но это была по большей части ни к чему не обязывающая болтовня о политике и спорте.

Угла — совершенно другое дело. Он понял это сразу. Она была радушной и гостеприимной, не жалела для него своего времени и внимательно слушала, когда это было необходимо.

Она принесла себе кофе. Непохоже было, чтобы она торопилась начинать урок музыки.

— Как ты себя чувствуешь в этом городе? — спросила она и снова улыбнулась.

— Мм… прекрасно, — ответил Ари, помедлив.

— Я тебя понимаю, поначалу это трудно, людей здесь так мало, они любят посплетничать, я это уже пережила… Мне помогло то, что я приехала сюда из Патрексфьордюра. Я знаю, как живут в маленьких городках, хотя все они разные. Вот здесь совсем другая жизнь, чем в Западных фьордах. Я не могу сказать, что тут комфортно — трудно подобрать слово, но здесь есть свой шарм. — Она улыбнулась, казалось, она пыталась подбодрить его.

В ней было что-то притягивающее, внушающее доверие.

— Я слышала, ты изучаешь теологию, — сказала она.

— Уже нет. Бросил.

— А лучше бы все-таки закончить, — подначила Угла.

Ари не проявил интереса к этому вопросу и сменил тему:

— А ты? Будешь поступать в университет?

— Да, — ответила она сразу. — Но не сейчас. Сначала надо кончить гимназию… Мне пришлось спешно уезжать из Патрексфьордюра… — Она замолчала.

Что-то было в ее жизни в Патрексфьордюре, о чем она, казалось, не хотела говорить.

После короткой неловкой паузы она продолжила:

— Может быть, я поступлю в университет в Акюрейри, а может быть, поеду на юг. Хотя мне, наверно, будет трудно прижиться в таком большом городе, как Рейкьявик…

— Не такой уж он и большой, вполне можно привыкнуть. Я живу в центре города, в районе порта.

Он разговаривал с ней, как со старым другом, что было удивительно, но всего ей не рассказывал. Не стал говорить и о Кристине. По какой-то причине ему не хотелось признаваться, что у него есть подруга. А так как Угла не спросила об этом, обошлось без вранья.

— Значит, для тебя это большая разница, — сказала она. — Хотя тут ты тоже недалеко от гавани, только другой.

Чего-то он в ней не понимал. Она жила вдали от родителей, но в ее глазах была какая-то печаль, которую нельзя было объяснить только этим фактом. Даже когда она улыбалась, глаза были грустные.

— И гор там нет… — сказал он и улыбнулся.

— Конечно. Они немного давят на людей, правда?

— Точно, — согласился он и поспешил сменить тему. — Ты останешься здесь на Рождество? — спросил он.

— Да, приедут родители и проведут здесь все праздники. Мама приготовит что-нибудь вкусное, рождественская кулинария — не сильная моя сторона.

По выражению ее лица он понял, что она радуется их приезду.

— Пожалуй, и не моя тоже, — сказал Ари с нарочитой скромностью. — Но я все же состряпаю что-нибудь неординарное. — Он сделал глоток чая, хотя тот был еще слишком горячим. — В сочельник я дежурю. Возьму с собой рождественское угощение и хорошую книжку.

— Грустная история.

Ари оценил ее сочувствие.

— Да, грустная, но у меня не было особого выбора.

— А твои родители приедут сюда на праздники?

Чертовски трудный вопрос. Ари не имел обыкновения объявлять людям, что он сирота. Не хотелось отличаться от других.

— Нет… Я потерял своих родителей очень давно. — Он посмотрел на нее и тут же отвел взгляд.

Смутившись, Угла опустила глаза в чашку с кофе.

— Прости. Я не знала, что ты…

— Все нормально. — Он добавил: — К этому привыкаешь.

— Это правда? — неожиданно спросила Угла.

— Что? — переспросил Ари.

— На самом деле привыкаешь?

— Да… Хотя на это требуется время. Это не происходит в одночасье. Но становится легче. Со временем. Жизнь продолжается…

Угла молчала.

— А почему ты задала этот вопрос? — вдруг спросил Ари.

Она помолчала, снова опустив взгляд в чашку, потом посмотрела на него и сказала:

— Я потеряла… моего любимого несколько лет назад… Поэтому я сюда и переехала.

Чувство утраты было знакомо Ари не понаслышке, ему часто приходилось слышать слова сочувствия в свой адрес, и он никогда не мог подобрать нужных слов в ответ.

— Мои соболезнования, — сказал он, не зная, что еще добавить, и понимая, что его слова не имеют смысла.

— Спасибо.

— Как он умер?

— Ну… Мы пошли прогуляться, дело было в Патрексфьордюре, в субботу вечером. Там есть одно милое местечко. Он… Он — это Август. — Она помедлила, словно ей было трудно произносить вслух его имя. — Он поссорился с одним приезжим, который был очень пьян. Один удар, он упал и… уже не очнулся.

Она повторила:

— Всего-навсего один удар.

Ари видел, что ей тяжело говорить об этом и вместе с тем это приносило ей облегчение.