Цезарь в тесте - Иван Дубинин

Синий глаз лежал на асфальте и нахально рассматривал прохожих. И хотя смотрел он, казалось бы, снизу вверх, все равно в его взгляде было что-то вызывающе-высокомерное. Все шарахались от него, пряча глаза, а я — ну вечно вляпаюсь в какую-нибудь историю! — подошла и взяла его в руки. Без век и ресниц этот обычный орган нашего тела выглядел как-то непривычно и даже диковато, как череп без волос, но был такой… теплый и нежный.

«Ну, зачем он мне?» — подумала еще я, но слишком поздно. «Буду твоим третьим глазом!» — вдруг произнеслось у меня в голове.

И не успела я опомниться — как круглый шарик подскочил на моей ладони и с треском вонзился мне в лоб. Я подскочила от удара и… проснулась.

Фу ты! И приснится же такое! Нет, надо прекращать чтение детективов на ночь! А то и во сне уже покоя нет. Я посмотрела на будильник. Было около шести часов утра. Вставать вроде бы еще рановато, но и заснуть нормально уже не получится. Я решила пока не подниматься, а обдумать новую ситуацию, в которой опять оказалась.

В тот день я добиралась домой на метро. Моя «копейка» находилась на ремонте после небольшой аварии. Нет-нет, не подумайте ничего страшного, вожу машину я достаточно аккуратно. Просто, эти мужчины за рулем — сплошное безобразие. Никакого, понимаете ли, такта и уважения к даме. Я ехала во втором ряду и вдруг случайно увидела справа от себя в витрине магазина удивительную шляпку. Вообще-то, я не очень люблю носить головные уборы, но именно эта так бы гармонично дополнила мой ансамбль из плаща и сапожек. Магазин со шляпкой быстро убегал назад, но я резко свернула вправо, чтобы припарковаться у тротуара. И уже мысленно примеряла на себе новый атрибут своего наряда, как вдруг мои уши резанул дикий визг тормозов, и меня резко швырнуло вперед. Голова сильно ударилась о лобовое стекло, но, к счастью, ни то, ни другое не пострадали. Видимо, они одинаковой прочности. Не знаю, откуда взялся тот злополучный «КАМАЗ», но то, что он явно не соблюдал дистанцию, мне было абсолютно ясно. Не буду воспроизводить здесь монолог разъярённого шофера. Что хорошего могут сказать недисциплинированные водители? Помню только, как он ошарашено замолк, когда я спокойно достала из сумочки кошелёк и спросила, сколько я ему должна за причиненный ущерб? Этот грубиян ошалело посмотрел на вмятый зад моей машины, на передок своего железного монстра, кстати, без единой царапинки, потом на меня и попятился назад. Вскочив в кабину, отчаянно газуя, этот горе-водитель умчался, даже не извинившись перед дамой. О шляпке теперь не могло быть и речи.

Так что я снова временно «безлошадная». И пользуюсь, как все простые граждане, общественным транспортом. Можно было бы взять машину у Нади или Владика, но они им самим нужны позарез. Да и, честно говоря, я люблю иногда проехаться «подземкой».

Я стояла на платформе, когда сверху, со ступенек выскочила растерянная, запыхавшаяся девица. Ее белые волосы растрепались, а симпатичное личико с умеренной косметикой сейчас обезобразилось гримасой страха. Она явно от кого-то убегала. Беглянка отчаянно завертела головой, в надежде вскочить в отправляющийся вагон, но — увы! — поездов нигде не было. Девушка забежала за колонну рядом со мной, судорожно выхватила из сумочки записную книжку, ручку и стала быстро что-то писать. Вырвав листок, она забегала взглядом по стоящим на платформе людям. Наконец наткнулась на мои вытаращенные глаза и подскочила ко мне:

— Умоляю Вас, помогите! За мной гонятся! Меня хотят убить! Передайте эту записку по адресу!

Со стороны соседнего перрона донесся шум приближающегося поезда. Девица сунула мне в руки бумажку и метнулась туда. Я посмотрела на свернутый листок. Там прыгающими буквами было написано: «Грибову Петру. Улица Каретникова, 43/68». Из-за колонны я уже не могла видеть эту странную особу. Но вдруг раздался отчаянный крик, затем визг экстренно сработавших тормозов, и начался переполох! Я вместе со всеми ринулась туда. Люди столпились у одного из первых вагонов и живо обсуждали только что происшедшее событие.

— Девушка под поезд попала!

— Она хотела первой сесть!

— Вот молодёжь пошла, нет бы старшим дорогу уступить!

Я сумела-таки пробраться к краю перрона и посмотрела вниз. Там под колесами лежало изуродованное тело моей несчастной незнакомки.

Не помню уже, как я добралась домой, ошарашенная всем случившимся. Но самое странное было в том, что, когда я открыла ту злополучную записку, там такими же нервными буквами был написан полнейший бред — «Цезарь в тесте».

Вдруг раздался негромкий щелчок и завизжал сошедший с ума будильник, который дождался, наконец, своего часа! Он лихо пустился в пляс на прикроватной тумбочке, исполняя свой любимый танец «7-40», радостно вопя от переполнявшей его свободы. Я привычно подскочила в постели, потревожив мопсих (они спят со мной) и уверенным жестом стукнула его пару раз по голове. Он обиженно затих, только четко стало слышно его недовольное ворчание: «Так ты… ты так? Так ты…ты так?». Вообще-то я не то, что люблю, а предпочитаю именно такие, советского типа, будильники. Они способны были поднять на работу любого труженика, спящего мертвым сном после напряженного отдыха. Я специально ездила за ним на «железный рынок» и купила его у пожилого бывалого продавца.

— Бери, дочка, — говорил он мне, — не прогадаешь. Свое отдаю. Мою глухую тёщу- царство ей небесное! — и ту поднимал. Правда, на голову ей выскакивал. Но функции свои добросовестно выполнял.

А современные электронные «пикалки» на меня не действуют. Наоборот, сладостно вплетаются в сюжет моих снов. Например, будто еду я в шикарном лимузине, а мужчины на машинах восхищенно так мне сигналят: «Пи-пи! Пи-пи!»

Я глянула на часы. Без двадцати восемь. Пора поднимать семью.

Для тех, кто еще меня не знает, представлюсь. Зовут меня Евстолья Анатольевна Ламанова. Вообще-то в детстве меня звали Кларой, Ларочкой. Но это была совсем иная жизнь. Мои злоключения начались с самого рождения, потому что я появилась на свет в довольно-таки обеспеченной семье. Если кто-то думает, что это всегда хорошо, то он очень даже ошибается. Да, у богатых нет проблем с деньгами, но полно всяких других забот, о которых даже не подозревают их неимущие собратья. И к тому же я родилась поздним и единственным ребенком. Мой папа, Анатолий Иванович Ламанов, был талантливым и, по-видимому, успешным конструктором. Он постоянно что-то творил, выдумывал, пробовал. И жил в этом своем обособленном мире. Все семейно-бытовые заботы взяла на свои могучие плечи его жена, моя мама. И творчески отрешенный муженек принял это как должное, подчиняясь и следуя ее правилам. Он всецело был поглощен своим делом. Когда у него получалось, папа радовался, как ребенок, и огорчался, когда что-то не выходило. Тогда он озадаченно моргал своими подслеповатыми глазками и обиженно оттопыривал губы.