Позор семьи - Татьяна Королева

Мне никогда не стать настоящим позором семьи.

Грустно, конечно, что после стольких лет, проведенных в респектабельном Британском университете, я все еще говорю по-английски с удручающим русским акцентом, питаюсь фаст-фудом, вешу как две фотомодели, страдающие крайней формой анорексии, ношу одежду «винтаж» из-за врожденной неспособности отличить сумку «Биркин» от любой другой, в моей «бальной книжечке» нет ни одного известного плейбоя, и моя фотография вряд ли украсит колонку светской хроники, даже если в нее попадет.

Хотя для «настоящего позора семьи» все это слишком жидковато.

НО! Даже если бы я отощала до 40 кг, накачала губешки силиконом, в одиночку вынюхала весь кокаин, ввезенный албанской мафией в провинциальный английский Лидс, сошлась с арабским шейхом и в итоге попала в полицейский участок, обернутая поясом шахида, — мне все равно не стать настоящим «позором семьи».

Потому что достойным «позором семьи» может быть только СЫН!

А я дочь. Увы.

Максимальный ущерб, который способно нанести семейству такое никчемное создание, как дочь, — это выйти замуж за «полного негодяя».

Я убрала пальцы с клавиатуры, потерла запястье и глубоко задумалась. Конечно, когда отец упоминает «полного негодяя», речь не идет о человеке с избыточным весом. Может, этот «полный негодяй» на самом деле — худой, образованный, интеллектуальный и даже носит круглые очки? Тогда плохи мои дела, потому что Vik — мой самый-самый близкий человек — как раз соответствует описанию по формальным признакам…

С того дождливого дня, когда папа увез меня домой — в такой же скучный и провинциальный город, как Лидс, только на родине, a Vik остался за Ла-Маншем, между нами естественным образом протянулась прозрачная паутинка глобальной сети. Я стараюсь писать милому каждую свободную минуту — хорошим литературным слогом, разумно и информативно. Как-никак Vik с преподавательской кафедры внушает безнадежным, вроде меня, основы финансового анализа! И главная проблема, с которой я столкнулась в эпистолярном жанре, — даже не скудный словарный запас, а полное отсутствие в моей жизни ярких, значительных событий.

Да и откуда им взяться — изо дня в день я тупею в агентстве наружной рекламы «Магнификант» по той прозаической причине, что его хозяин — господин Чигарский — много лет приятельствует с моим одиозным папашей. Маюсь от тоски душевной — вот как сейчас — на митинге, которые здесь по старинке именуют «пятиминутками» независимо от продолжительности. Я вздохнула — тяжело или романтически, — но, во всяком случае, достаточно громко, чтобы привлечь внимание шефа.

— Давай, Ника, не скромничай — выскажись! — поощрил меня взмах руководящей длани.

Суть совещания я успешно пропустила мимо ушей, слагая очередную эпистолу для Vik’a, и теперь неопределенно промямлила:

— А мне нравится…. — Любой шеф любит, когда персонал одобряет его идеи!

— Мне тоже! — лояльно подхватила сухопарая мадам, ответственная за корпоративных клиентов, и продекламировала выборный слоган местного депутата: «Не будь лохом — голосуй за Блока!»

— Взялись инкриминировать нам этого «лоха»! Литературное слово! — наперебой возмущались коллеги, — Огляделись бы вокруг — мат на мате! На центральной площади висит спокойно плакат «СУКА-ЛЮБОВЬ», по три метра каждая буква, и всех устраивает!

— Альмодовара фильм рекламируют… — брезгливо скривился начальник производственного отдела. Единственный мужик, не считая охраны, в здешней богадельне, у него даже есть какое-то инженерное образование, и ведет себя он нагло.

Тоже мне большой эстет! Не знает, кто «Суку-любовь» снял! Я поправила:

— Режиссер фильма — Иньяриту Алехандро Гонсалес…

— Значит, всяким Альмодоварам — Гонсалесам можно матом гнуть! Им все здесь можно — только взятки плати! А русскому человеку, честному предпринимателю, в родной стране — нельзя! А я, между прочим, им, — шеф поднял указательный палец в направлении натяжного потолка, — я им не взятки — я им налоги плачу! И коммунальные, и федеральные! Я на них в суд подам и засужу!

Тучная тетенька с прытью, редкой в таком сильно постбальзаковском возрасте, взлетела с места, обогнула весь длиннющий стол и принялась беззвучно шевелить губами у самого бизнесменского уха. Здешний само-главный бухгалтер блюдет коммерческую тайну. Хотя то, что налоги шеф платит редко и мало, — не секрет даже для меня на третий рабочий день!

Господин Чигарский сразу сменил вектор атаки и презрительно скривился:

— Пусть Блок сам платит штраф за ненормативную лексику в рекламном сообщении! Он же будущий депутат — должен заботиться о бюджете! Его политтехнологи этот дефективный слоган придумали — ему и штраф платить! Помню, они уже готовый оригинал-макет привезли. Где заказ с приложением макета?

Аленка — юная барышня в загадочной должности «менеджер месяца» — хлопнула пышными ресничками, наращенными по новейшей технологии:

— А заказа нету… Вы же сами сказали — надо их макет забраковать и за верстку нового взять денег дополнительно…

— Значит, меня штрафуют, и я сам в этом виноват? — Шеф вскипел быстрее электрического чайника. — Я виноват, что мои сотрудники по-го-ло-вно пучеглазые гоблины? Вы истощили мое терпение! Особенно ты, Алена, — марш-марш в общий зал! Освободи кабинет менеджера месяца!

— Распоясались! Надо на них психолога нанять, хватит с ними миндальничать, — сурово констатировал начальник охраны и поправил совершенно неуместные в офисе антибликовые очки, — Дадим насчет психолога объявление в Интернете.

— Все — рассосались по рабочим местам!!

Я подхватила ноутбук и понуро поплелась вместе с прочими сотрудниками, но шеф поймал меня за локоть:

— Вероника, постой! Ты в самодеятельности — или что там есть, в университетах в Англии, — участвовала?

— Нет…

— Напрасно! — Господин Чигарский нахмурился сурово, как президент США при упоминании международного терроризма, и уведомил меня: — Значит, так: сейчас плакать будешь! Громко! — набрал номер и сунул трубку мне: — Начинай!

Я добросовестно, но ненатурально захлюпала носом.

— Слышал? Шеремета единственная дочка плачет… Да, Георгия Алексеевича. Дочка — у меня работает… Не важно, как я его уговорил, важно, до чего ее твои политтехнологи довели! — рокотал шеф в трубку как девятый вал, угрожая накрыть с головой того самого Блока, за которого не голосуют только полные лохи. — Просто псы-рыцари, а не люди! Ну, раз бабы — значит, суки… Только Шеремет разбираться не станет — московские они или урюпинские, может себе позволить. Что натворили-то? Оригинал-макет не предоставили в срок, еще и нахамили девочке! — Шеф понизил голос. — Едва отговорил отцу жаловаться… Ну что ты, ты же мне как родной! Пусть быстренько везут утвержденный оригинал-макет и договор подписанный… Жду!