Черные комиссары - Богдан Сушинский Страница 96

Контр-адмирал оказался прав: уже на следующий день, ближе к обеду, румынская артиллерия осуществила мощный артналет на плацдарм Сату-Ноу. Но по опыту предыдущих обстрелов десантники знали, что цели у артиллеристов пристреляны в основном в центральной, холмистой части этого, довольно обширного, крутым изгибом реки образованного мыса, да еще – на северо-восточной части его, самой близкой к Измаилу. Поэтому после первых же взрывов основная масса бойцов окопами уходила к небольшим щелям, пещерным методом отрытым, или же выдолбленным, по береговой, в некоторых местах скальной, линии, чтобы отсидеться там, никаких особых потерь не неся.

Когда же две пехотные роты противника бросилась на штурм передовых позиций десанта, организованных в виде опорных пунктов, с дотами в центре, к горловине мыса тут же устремились монитор и четыре бронекатера. Неуязвимые для стрелкового оружия, они своим перекрестным орудийно-пулеметным огнем основательно проредили волну румынской пехоты. А те, кому удалось прорваться сквозь их огонь, тут же попадали под очереди трофейных пулеметов.

В тот день артиллерийские атаки трижды сменялись пехотными, и трижды бронекатера, уходившие на время из-под батарейного огня, возвращались затем к изгибам реки у мыса, в то время как дальнобойные береговые батареи прощупывали румынские тылы, вплоть до причалов Тульчи и Галаца.

В течение четырех последующих дней румыны лишь дважды пытались идти в атаку, но это скорее напоминало разведку боем, нежели серьезное стремление прорвать оборону десантников. На рассвете четвертого дня они попытались на шлюпке и двух плотах подойти к мысу с южной стороны, чтобы закрепиться там и создать свой собственный плацдарм буквально в двадцати метрах от штаба плацдарма. Однако одна из патрульных групп морских пехотинцев, которые постоянно рейдировали вдоль побережья, подпустила их к берегу, а затем забросала гранатами и накрыла ружейным огнем. Последних десантников Гродов, который подоспел на помощь вместе с тремя морскими пехотинцами, сбрасывал в воду в яростной штыковой контратаке.

– Вас к телефону, товарищ капитан, – позвал Гродова связист, который дежурил в одной из оборудованных под штаб пещер. Командующий свое слово сдержал: кабель по дну реки был проложен, и теперь у коменданта плацдарма существовала телефонная связь не только с четырьмя наблюдательными пунктами, расположенными в разных концах мыса, но и с подземным флагманским командным пунктом флотилии.

– Как обстоят дела на плацдарме? – поинтересовался адъютант командующего Щедров.

– Держимся. Если бы не июльская жара и тучи комаров, жизнь вообще показалась бы райской.

– Главное, что держитесь, и это – закоренелый факт, который удивляет не только румын, но и командование флота. Кстати, вы знаете, что после отвода стрелкового полка на восточный берег и переброски его на северный степной участок фронта контр-адмирал запросил подкрепления у Севастополя, у Военного совета флота?

– Подобные сведения я могу получить только от вас.

– Так вот, пришел ответ, который мне, со всевозможными извинениями, поручено зачитать вам, капитан.

– Окажите любезность, старший лейтенант, – иронично попросил Гродов, не сомневаясь в том, что ответ будет лаконичным, что-то в роде того, что, мол, свободной живой силой флот не располагает. Однако то, что он услышал на самом деле, буквально сразило капитана.

– Зачитываю, – произнес Щедров, но с условием, что комментировать этот ответ штаба флота не стану, поскольку не уполномочен. Вот текст шифрограммы: «На вашу просьбу о посылке подкрепления отвечаем. Можем послать из Севастополя до тысячи краснофлотцев, если найдете чем вооружить. Штаб флота» [53].

– И это все? – как-то не сразу уловил комендант подноготную флотских штабистов.

– Наш начштаба Григорьев специально связался со штабом флота, чтобы уточнить, о каком именно вооружении идет речь. И узнал от заместителя начштаба, что о самом обыкновенном – хотя бы о винтовках, не говоря уж о гранатах, пулеметах и всем прочем.

Не дослушав его последних слов, Гродов расхохотался так, что привел адъютанта командующего в полнейшую растерянность. Тот несколько раз пытался угомонить капитана, однако всякий раз наталкивался на естественность его реакции.

– Ответьте командующему флота, что я пришлю ему в подарок две трофейные румынские винтовки, которые лично добыл сегодня утром в штыковом бою.

– Но-но, капитан… – примирительно пробормотал Щедров. – Не надо лишних эмоций. Мы все понимаем, что служба у вас нервная, но, как говорит один наш командир минного тральщика, «со словами следует обращаться так же трогательно, как и с минами». И в нашей действительности это закоренелый факт.

– Это уже не эмоции. Передайте контр-адмиралу, что я действительно готов послать в Севастополь с оказией две румынские винтовки, а заодно поинтересоваться у штаба флота, каким же образом они готовились к возможной войне, если просят, чтобы тысячу краснофлотцев, из Севастополя присланных, мы вооружали на «румынском плацдарме» за счет трофейных румынских «дробовиков»? К слову, после двух десантов мы действительно переправили на левый берег около десяти сотен трофейных винтовок. Может, стоит выяснить, где они?

– Никаких выяснений не понадобится. Все пошли на вооружение местных новобранцев стрелкового корпуса и городских народных ополченцев.

Гродов вновь грустно рассмеялся.

– Полковник Матвеев с текстом этой шифрограммы ознакомлен.

– С какой стати? И вообще, при чем здесь полковник Матвеев?