Время "мечей" - Данил Корецкий Страница 88

– Вира помалу! – скомандовал в рацию Наби.

Ветер от винта валил с ног, гул двигателя глушил слова.

Вертолёт медленно пошёл вверх, трос натянулся, кабели стали понемногу выходить из шахты. Вначале они были какими-то выцветшими, потом черными, вроде поновее, а через несколько десятков метров стали густо серыми – Карим понял, что эта часть находилась под гравием. И он, и Наби с нетерпением ожидали, когда появится бомба.

Вертолет поднялся еще метров на сто с лишним, когда из шахты вышло то, ради чего и была затеяна эта экспедиция в тайгу. Фугас не был похож на бомбы, выставленные в музее атомного оружия в «Снегинске-16», которые в последние годы часто показывали по телевизору. Ни округлости тела, ни крылышек стабилизатора, ни пропеллера высотомера… Обычная металлическая бочка с ребрами жесткости, выкрашенная в желтый цвет, со знаками радиоактивности с двух сторон и какой-то маркировкой.

– Ух ты!

Карим и Наби переглянулись. Они широко улыбались.

– Кажется, все!

– Да, свою часть работы мы выполнили!

Оба были возбуждены: адреналин насытил кровь, настроение было приподнятым и рвалось наружу.

«Ми-8» отлетел в сторону и завис, выжидая, пока бочка перестанет раскачиваться. Потом снизился, ювелирно опустив ее на землю. Трос ослаб. «Гоблины» отцепили трос, и вертолёт пошёл на посадку.

– Хороший пилот, – сказал Карим.

– Да, ас!

В салон фугас грузили вручную. Спустили из люка две доски и закатили бочку внутрь. Она была тяжеленной, даже Карим помогал «торпедам». Лишь Наби с довольным видом наблюдал со стороны.

– Слышь, надо на всякий случай радиацию проверить, – сказал он, когда погрузка была окончена.

– Черт, радиометр в вездеходе остался, – развел руками Карим.

– А кстати, куда делся твой водитель?

Карим огляделся.

– Похоже, слинял. Ну и хрен с ним! Чем он нам помешает? Через час нас здесь не будет, а завтра вообще все кончится. Он еще даже не успеет из тайги выбраться.

– Так-то оно так… Только у меня своего радиометра нет.

– Обойдемся. Я десять раз мерил и шахту, и гравий. Чисто!

– Вообще да, там все должно быть продумано, – согласился Наби. – Их же перевозят, обслуживают, хранят…

Он был прав. Обычно ядерные заряды безопасны в обращении и дают излучение, не превышающее естественного радиоактивного фона. Но когда отражающая нейтроны бериллиевая оболочка уничтожена, а стандартная атомная сборка разрушена, то фугас умирает, превращаясь в гроб с отчаянно «фонящими» ядерными материалами. Такие «гробы» подлежат полной утилизации – захоронению в специальных хранилищах, под толстым слоем свинца и бетона. При этом требуются особые меры предосторожности: многослойные комбинезоны из освинцованной резины, изолирующие противогазы, роботы-манипуляторы…

Но о трансформации ядерного фугаса в «гроб» с разрушенной плутониевой начинкой ни Наби, ни Карим, ни тем более пилоты или «гоблины» не знали и даже не подозревали. Единственная мера предосторожности, которую они применили, – накрепко прикрепили тяжелую бочку к борту, чтобы она не упала и не покатилась по салону.

Вертолет взлетел и принялся набирать высоту. На борту царило радостное оживление.

* * *

Всю дорогу Володя или быстро шел, или бежал, то и дело оглядываясь в ожидании преследования и постоянно держа «Тигр» в руке. Хотя разбитый прицел пришлось выбросить, карабин по-прежнему оставался грозным оружием, особенно в руках хорошего стрелка. А Володя очень хорошо стрелял. Но «гоблины», которые могут пойти по его следам, – тоже профессиональные стрелки. И если медьваков он не боялся, потому что был уверен в своей победе, то возможных преследователей опасался – тут все зависело от обстоятельств боестолкновения и удачи. А когда у преследователей тройной перевес, то и удача на их стороне… Поэтому выбежав на знакомую просеку и увидев вдали свой вездеход, он с облегчением перевел дух. Если БРДМ нормально заведется, то ему удастся унести ноги…

В кабине кисло воняло сгоревшей взрывчаткой и обгорелым мясом. Искореженная раздвижная дверь в салон не закрывалась. Не заглядывая туда, Володя занял свое место. Двигатель не подвел, недаром он всегда заботился о материальной части. Подскакивая на неровностях дороги, вездеход быстро набрал скорость. Все шло хорошо. Только отвратительный запах человеческих внутренностей вызывал рвотный рефлекс.

«Ничего, – думал Володя. – Сейчас поддам скорости, и весь запах из кабины ветром вытянет. Главное – отсюда убраться поскорее. Этот мужик правильно говорил: в тайге они сесть не смогут, а стрелять сверху по броне бесполезно. Даже если у них гранатомет есть, из него с высоты не пальнешь: там реактивная струя на два метра назад бьет – весь вертолет сожжет… Уберусь подальше, у реки трупы выкину и из ведра салон вымою. Свет только не включается, похоже, провод где-то оторвало взрывом. Ну, до темноты я далеко уеду. Чёрт! Что это?»

Плавный ход мыслей был прерван неожиданным препятствием – таёжную дорогу преградило сваленное дерево.

«Засада?! Исключено, «гоблины» бы никак не успели сюда добраться!»

Держа карабин наготове, он выбрался наружу, осторожно подошел, осмотрел преграду, особенно обратив внимание на основание. И с облегчением перевел дух: дерево не спилили и не срубили – оно просто сгнило! И убрать его будет довольно просто: подцепить тонкий конец крюком лебёдки и оттянуть в сторону…

И тут он почувствовал опасность – кто-то пристально смотрел ему в спину! Резко развернулся… и обомлел: в пяти метрах сзади стояло огромное лохматое чудовище. Медьвак! Он мгновенно вскинул карабин и, не целясь, выстрелил.

Громкий рев ярости и боли разнёсся над тайгой, медьвак вздыбился на задние лапы и, раскачиваясь, двинулся на человека. Ростом зверь был более двух метров. Из оскаленной кроваво-красной пасти торчали огромные клыки, с них стекала слюна и скатывалась на бурую шерсть. Володя прицелился прямо в раскрытую пасть, но справа и слева налетели еще два медьвака. Они действовали согласованно, как люди. Карабин отлетел в сторону, Володя опрокинулся на землю, раскрытая пасть надвинулась, обдавая зловонным дыханием…

«Всё-таки они умные», – успел подумать Володя, и это была его последняя мысль. Медьваки мгновенно разорвали его на куски.

* * *

Почти сразу после взлета Карим почувствовал жуткую слабость во всём теле.

«Это от усталости и нервного напряжения, – подумал он. – Так бывает: когда сделано что-то трудное и можно расслабиться, организм, работавший на пределе, отключается для отдыха. Но ещё нельзя расслабляться. И ещё не предел»…

Карим опёрся спиной о дрожащий борт вертолёта и закрыл глаза. Но тут же почувствовал, как ком тошноты подкатывает к горлу, его вырвало. Нет, что-то не то…

– Начальник! Экипажу плохо, нужно садиться! – крикнул кто-то из кабины пилотов.