Гнев Цезаря - Богдан Сушинский Страница 84

– С великой разведкой великой Албании, – уточнил Гайдук, не считая нужным скрывать своего сарказма.

– Свое «великой Албании» вы решитесь произносить с большим уважением, когда убедитесь, что у нас возникают вполне обоснованные территориальные претензии на большой район Косово в Сербии, а также на значительные части земель Македонии и Греции.

– Прежде чем вы сумеете убедить меня в этом, советовал бы отвезти в отель и позволить хотя бы пару часов поспать; я настолько устал, что слишком плохо соображаю.

– Кстати, – проигнорировал его предложение майор, – Греция, в свою очередь, склонна претендовать на всю Македонию, а болгары безуспешно пытаются выступать в роли союзников и покровителей македонцев. Что же касается итальянцев, то, как я уже объяснял, наши отношения с «макаронниками», как недавними нашими оккупантами, ни для кого тайны не составляют.

– Согласен, тема для дипломатического форума существует, – пробормотал Гайдук, теперь уже демонстративно, артистически «расклеиваясь». – Однако продолжить рекомендовал бы утром, после сна и душа, в номере отеля…

– Не наглейте, подполковник. Что бы вы здесь ни говорили, с возвращением мы пока что повременим, – взглянул майор на часы. – Тем более что по принципиальным вопросам общего языка мы так и не нашли.

Едва были произнесены эти слова, как появился дежурный и, как понял Гайдук, сообщил майору, что его срочно требуют к телефону.

– Кто посмел, сержант? – набыченно поинтересовался тот по-русски.

– Начальник управления службы безопасности полковник Доноглу… посмел, – извиняющимся тоном уточнил дежурный, и тоже на неплохом русском.

Бокал с вином замер у подбородка начальника контрразведки. Он медленно, тяжелым взглядом через плечо, смерил молоденького сержанта, по-лошадиному как-то помотал головой и только потом прошепелявил:

– Ты ему не напомнил, что уже ночь? Не спросил, что ему нужно?

– Если бы я решился задавать подобные вопросы господину Доноглу, то поинтересовался бы, почему он звонит посреди ночи к вам на службу. Кто мог сообщить ему, что в такое время вы все еще находитесь в управлении?

– Почему же не поинтересовался?

– По чину не положено задавать такие вопросы полковникам, особенно начальникам службы безопасности.

– А ведь сержант прав, – угрюмо, почти в полудреме, поддержал дежурного Гайдук. – Не исключено, что господину Доноглу уже позвонили из советского посольства и потребовали объяснений. Следовательно, и там, и там уже знают, где именно я нахожусь, и следующий звонок последует из Москвы и поднимет с постели вашего вождя Энвера Ходжу.

21

Майор затравленно взглянул на флотского чекиста, нервно стукнул обоими кулаками по столу и направился к выходу. Потянулись минуты ожидания.

– Как вам удалось собрать под одной крышей стольких знатоков русского языка, лейтенант? – нарушил молчание Гайдук, понимая, что поспать все равно не получится, да и самое время начать собственное расследование.

Очевидно, на лейтенанта произвело впечатление то, что подполковник заговорил с ним, не тая обиды, спокойно и даже как-то буднично.

– Так ведь мы из русского, точнее, из славянского отдела контрразведки.

– Но откуда кадры русскоязычных? Мне почему-то казалось, что в албанцев русский язык не в чести.

– Правильно казалось: не в чести. Поэтому все мы по происхождению – из русских; то ли из тех, что оказались в Албании еще с царских времен, когда здесь действовала торговая миссия, то ли из тех, чьи родители или же сами они, как наш майор, появились здесь во времена исхода Белой гвардии.

– А лично вы?

– Мой отец служил во врангелевской контрразведке. Причем пришел сюда из Болгарии, чтобы оказать помощь албанцам в подготовке национального восстания, в их борьбе за независимость. Кроме всего прочего, он помог повстанцам создать подпольную офицерскую школу, в которой был старшим инструктором, а затем и заместителем начальника школы.

– Благородный порыв.

– За который в конечном итоге ему пришлось поплатиться жизнью.

Из вежливости подполковник сочувственно помолчал.

– Такова уж наша солдатская судьба. Если честно, впервые встречаюсь с контрразведчиком во втором поколении.

– В третьем.

– Это уже по-настоящему любопытно…

– Мой дед отлавливал вражеских разведчиков еще в Японскую, а затем в Первую мировую. Отец сержанта тоже из врангелевцев, лихой подъесаул из эскадрона личного конвоя командующего.

– Однако фамилии у вас не из русских.

– Почти все русские служат в местной контрразведке под вымышленными именами.

– Почему вдруг? Чтобы никто не догадывался, кто они по происхождению? Неужто нам, русским, здесь уже не доверяют?

– По-разному, кому как. Албанцы все-таки не русские и даже не славяне, как, скажем, сербы или болгары. Отсюда и тонкости отношений. Словом, пока что ходим под теми же именами, под какими сражались в рядах албанских партизан против итальянцев и немцев.

– Получается, что в эту войну, в отличие от Гражданской, мы с вами, врангелевцами, представали в роли союзников.

– Выходит, что так, – признал Корфуш.

– Перевести разговор в человеческое русло мы с вами тоже сумели довольно быстро. Все-таки у русского к русскому отношение должно быть какое-то особое.

– Не тешьте себя историческими иллюзиями, господин подполковник.

– При чем здесь иллюзии, да к тому же исторические?

– Никогда, ни к какому иному врагу русские не относились с такой беспощадной жестокостью, как в годы Гражданской красные русские относились к русским белым. Впрочем, белые тоже в жестокости своей не отставали.

Гайдук с усталой грустью взглянул в расположенное где-то там, под самым потолком, окошко подвала и, не отрывая от него взгляда, с уставшим видом парировал:

– Любая гражданская война, в конце концов, утопает в крови и жестокости. Без этого нельзя, лейтенант. Вся история России выстроена на этих самых «исторических иллюзиях», и никто уже не способен установить, какие из них лживы, а какие праведны. Кстати, коль уж разговор у нас выдался откровенным… Может, все-таки объясните мне, как русский русскому, офицер офицеру, почему я оказался в этом подвале? Кто и в каком бреду решился на это?

– Я всего лишь выполняю приказы.

Гайдук снисходительно поморщился, затем столь же снисходительно улыбнулся и с укором покачал головой:

– Лейтенант, я ведь не требую от вас изменить присяге. Не подталкиваю к тому, чтобы освобождали меня и чтобы мы вместе громили албанскую контрразведку. Просто объясните, как русский офицер – русскому офицеру… Что стоит за всем этим спектаклем? Или кто… конкретно, кто именно стоит?