Зеркало для героя - Андрей Дышев Страница 78

Псы были огромными, едва ли уступающими по размеру пуме, а об их свирепом нраве красноречиво говорило низкое грозное рычание, которым они предупредили меня о своих намерениях. Я сначала застыл как статуя, вспомнив одно из правил защиты от собак, но моя неподвижная фигура не поубавила у псов агрессивности.

Это уже было как проклятие: за короткий промежуток времени мне второй раз приходилось позорно уносить ноги от животных, и в этот раз, как и в первый, у меня не было с собой оружия.

«Чтоб вы провалились!» – подумал я, повернулся к волкодавам спиной и что есть духу побежал по тропе вниз. Обрадовавшись таким откровенным догонялкам, псы облаяли меня и молча кинулись вслед за мной.

Склон становился все круче, и это обстоятельство не столько придавало мне скорости, сколько повышало шансы споткнуться и зарыться носом в землю. Стараясь не частить и делать шаги как можно более широкими, я разъяренным орангутангом скакал вниз, ломая на своем пути ветки деревьев и вспугивая тучи кузнечиков. Конечно, надо было остановиться и залезть на дерево, но расстояние между мной и моими преследователями сократилось настолько, что я как минимум рисковал бы своими джинсами.

Наматывая на себя редкий лес и травяные заросли, я продолжал нестись во весь опор и уже был готов к тому, что клыки волкодава вот-вот вцепятся мне в затылок, как вдруг прямо передо мной вырос белый забор, и я с ходу взял его двухметровую высоту, услышав подо мной лязг зубов и раздосадованный скулеж.

Я перелетел через забор с той же легкостью, как если бы это была скамейка, грохнулся на газон и кубарем покатился по траве.

Чувство восторга от того, что мне удалось сохранить джинсы и все, что находилось в них, быстро развеялось, и на смену ему пришло уже успевшее надоесть чувство тревоги.

Между деревьев проглядывался особнячок цилиндрической формы, напоминающий маяк. Его белые и гладкие стены, лишенные какого бы то ни было рельефа или лепных украшений, имели лишь несколько несимметричных и узких оконных проемов, закрытых тонированными стеклами. Верх особняка представлял собой стеклянный цилиндр, прикрытый конусовидной крышей. Особняк был неухоженным, несколько сегментов цилиндрического окна были заменены фанерой, на белых стенах желтели потеки, а в зарослях, окружающих его, с трудом можно было угадать когда-то аккуратные газоны, цветочные клумбы, дорожки, выложенные из цветной тротуарной плитки.

Я медленно пошел вперед, замечая следы человеческих рук. Несколько кустов были подстрижены, и срезанные ветки, лежащие на земле, еще не успели полностью засохнуть. У входа в особняк были прополоты круглые клумбы и до блеска вымыты два мраморных античных бога, словно от дождя спрятавшиеся под кручеными коническими капителями колонн.

Я взялся за потускневшую от времени медную ручку двери и потянул на себя. Тяжелая пролаченная дверь со скрипом отворилась, и я почувствовал, как изнутри потянуло прохладой.

Надеясь, что особняк необитаем, я зашел внутрь, постоял на пороге, дожидаясь, когда глаза свыкнутся с полусумраком, и стал бесшумно подниматься по спиральной лестнице вверх. На каждом из трех этажей было всего по комнате. Сначала я прошел через гостиную, которую составляла дорогая антикварная мебель, круглый стол посредине, камин и стойка бара, повторяющая овал стены, затем поднялся на кухню, часть которой была отведена под машинное отделение, в котором стоял заржавелый и, по-видимому, давно вышедший из строя генератор. Шкафы кухни были пусты, но на полу стояло несколько коробок со всевозможными консервами, герметичными упаковками и крупами. Завершала особняк спальня, расположенная в самой светлой комнате, где стены были сделаны из стекла и откуда открывался удивительно красивый вид на берег океана и дальнюю панораму острова.

Спальня была обжита больше, чем остальные комнаты. Большую часть ее занимала кровать овальной формы, вплотную придвинутая к окну. Простыни и подушки были застелены покрывалом, которое отчетливо сохранило контур человеческой фигуры, словно поверх него кто-то лежал.

Я присел рядом с прикроватной тумбочкой и тотчас почувствовал, как учащенно забилось в груди сердце. На полу, друг на дружке, лежали кроссовки Анны, шорты и короткая маечка-боди, причем в таком виде, словно Анна только скинула их с себя и ушла в душевую. На тумбочке – расческа, резинка для волос, тональный крем, тушь для ресниц… Все эти предметы я знал слишком хорошо, чтобы ошибиться. Они тоже принадлежали Анне.