Багровая земля - Борис Сопельняк Страница 68

– Просили. Были такие. Бесполезно… Единственная возможность – доказать, что ты нерусский, вернее, не гражданин Советского Союза.

– Это невозможно! От Родины я не отрекусь.

– Говорю тебе, надо бежать, – как-то вяло повторил морячок.

* * *

Раннее декабрьское утро. Тепло. Солнечно. На железнодорожной станции пыхтят паровозы. У вагонов суетится охрана. Еще большая суета у бараков. Крики. Вопли. Давка. Сметая все на пути, плотный клубок сцепившихся тел катится то в одну, то в другую сторону. Мелькают кулаки. Свистят дубинки. Кровь. Стоны. Хрипы. Собачий лай. Среди оборванных, исцарапанных людей и морячок, и «бауэр», и инженер, у которого от очков остались одни дужки.

– В наручники! Всех в наручники! – кричит комендант.

– Хрена с два!

– Хоть в кандалы!

– Не поедем! Умрем, а не поедем!

– Исполнять приказ!..

Здоровенные парни из Военной полиции врезались в толпу пленных. Через полчаса все русские люди оказались в наручниках.

– Построить! – приказал комендант. – Построить в колонну по четыре и загнать в вагоны!

Началась бестолковщина построения. В это время из толпы вынырнул инженер в разбитых очках и обратился к коменданту:

– Я ничего не вижу. В бараке есть очки, запасные. Разрешите отлучиться?

– Валяй! Только быстро, – кивнул комендант.

Бочком, бочком, а потом все решительнее и быстрее инженер побежал в барак. Ему мешали наручники, но он все же изловчился и зачем-то начал расстегивать брючный ремень.

А построение шло полным ходом! Людей толкали, переставляли из шеренги в шеренгу, пытались сосчитать.

– Сколько их? – спросил комендант.

– Шестьдесят девять, – ответил сержант.

– Семьдесят, – поправил комендант. – Один в бараке, ищет очки. Сходи-ка за ним.

Сержант бросился к бараку, и… через минуту вернулся с перекосившимся лицом.

– Что? Что случилось? – набросился на него комендант.

– Он… Он… – махнул рукой сержант и, прикрыв рот рукой, скрылся за угол.

Комендант решительно направился к бараку, шагнул в широкую дверь и наткнулся на чьи-то болтающиеся ноги. Брезгливо оттолкнув их, он в неподдельном ужасе прижался к стене. В проеме двери раскачивался ставший необычайно длинным инженер, повесившийся на брючном ремне.

– Снять, – вытирая холодный пот, приказал комендант.

Пленные бросились к бараку, кто-то перерезал ремень, труп рухнул на закованные в американские наручники руки русских людей… А потом его положили на землю штата Айдахо.

– Надо похоронить, – сказал кто-то.

Комендант понимал, что с трупом надо что-то делать, что ему и без того попадет от начальства, что русских лучше не злить, но снять наручники и предоставить такое оружие, как лопаты, – это опасно. Он холодно бросил:

– Никаких похорон. Все сделают без вас. Немедленно по вагонам!

– А-а-а! Пропади все пропадом! – с исказившимся лицом зашелся в визге морячок. – Не видать вам Кости-моряка! Прощай Марьина Роща!

В мгновение ока он выхватил из-за голенища короткий нож и вонзил себе в живот! Потом в грудь! И, уже слабея, полоснул себя по шее. Все в ужасе расступились.

– Взять! Погрузить! – закричал комендант. – В порту должны быть все! Все до единого! Сдавать по списку!

Одни охранники подхватили труп инженера, другие – истекающего кровью морячка, третьи начали теснить всю группу.

И вдруг из толпы вывалился «бауэр». На какое-то мгновенье его потеряли из поля зрения. Потом спохватились. А простой русский мужик, битый всеми властями землепашец затравленно огляделся. Шагнул вправо – солдаты, влево – полиция, назад – комендант. Мужик резко присел, крутанулся, хрипло выдохнул: «А хрена не хочешь?!» – и что есть мочи припустил к бараку. Охранники бросились за ним, стараясь отрезать дорогу к входу в барак. Но он несся не к двери, а прямо к кирпичной стене. До стены метров пять… четыре… три… Охранники круто свернули и уже протянули руки, чтобы схватить беглеца, но тот сильно оттолкнулся и, пролетев последние метры в воздухе, вонзился головой в стену. Бело-розовое месиво так и брызнуло на руки охранников!

Подошел комендант. Испуганно-брезгливо осмотрел то, что лежало на земле, и коротко бросил:

– В вагон. Все равно в вагон. Я должен сдать всех по списку.

Бегут, летят по просторам Америки окутанные паром поезда. На остановках никого не выпускают, у тамбуров появляется вооруженная до зубов Военная полиция. Паровозы заправляются водой, углем – и снова поезда летят к океану.

Вот и Сан-Франциско. У причала советский пароход «Урал». Одни, увидев советский флаг, ликуют; другие – хмурятся. Но под гром оркестра все одинаково спокойно и деловито поднимаются по трапу.

У первой ступеньки стоит комендант лагеря и озабоченно считает:

– Десять тысяч сто семьдесят четыре, десять тысяч сто семьдесят пять, десять тысяч сто семьдесят шесть…. И трое на носилках, – добавляет он, когда мимо него проносят завернутые в одеяла трупы. – Итого десять тысяч сто семьдесят девять.

Гуд бай! Счастливого пути!.. И намучился же я с вами, – после паузы добавляет он.

Ревет гудок «Урала», ему прощально вторят стоящие в порту суда – и первая партия русских пленных отправляется из Америки на Родину.

Ставка Эйзенхауэра. 7 января 1945 г.

– Кажется, мы спасены! – радостно потирая руки, обращается Эйзенхауэр к начальнику штаба. – Черчилль прислал мне копию письма от Сталина. Вот что тот пишет: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, мы сделаем все возможное, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам».

– Прекрасно! – не удержался начальник штаба и, как заправский боксер, провел короткий бой с тенью. – Неплохо бы и нам… нанести встречный удар, – азартно предложил он.

– Всему свое время, – шутливо погрозил пальцем Эйзенхауэр. – Сперва, как говорит наш дорогой Монти [50], пусть немцы получат по шее. А за нами дело не станет. У меня с этим Моделем свои счеты.

– Кстати, о Моделе, – раскрыл папку начальник штаба. – Могу кое-что доложить.

– Так-так-так, – сел в кресло Эйзенхауэр. – Очень интересно.

– Итак, Вальтер Модель… Родился в 1891 году. Участник Первой мировой войны. Вторую – начал командиром 3-й танковой дивизии. Затем – командир танкового корпуса, командующий армией, командующий группой армий «Север», «Северная Украина» и «Центр». А вот результаты его деятельности на этих постах…