Последний самурай - Андрей Воронин Страница 43

— Аллах да покарает тебя, лживый пес! Знай же, что дни твои сочтены!

Господин Набуки рассмеялся и повернулся к Рю Тахиро, который с безразличным видом стоял у поручней, зорко наблюдая за каждым движением араба. Лицо его не выражало ничего, кроме готовности в любую минуту наброситься на пленника, и Набуки подумал, что парень или очень плохо знает английский, или не знает его вовсе. В данном случае это было весьма кстати — если, конечно, Тахиро не притворялся. Впрочем, на такую тонкую игру у него вряд ли хватило бы ума.

— Запомни, друг мой, — по-японски обратился к нему господин Набуки, никогда не спорь с фанатиком. Фанатика невозможно переубедить, его можно только физически уничтожить. Развяжи ему руки.

Рю молча шагнул к пленнику и двумя резкими рывками освободил его запястья от удерживавшей их вместе клейкой ленты. Господин Набуки подумал, что парень очень силен: такой трюк был под силу немногим. Намотанный в несколько слоев скотч гораздо прочнее, чем кажется на первый взгляд, и порвать его почти невозможно.

Пленник недоверчиво уставился на господина Набуки, растирая затекшие кисти рук и прикидывая расстояние. Рю Тахиро предусмотрительно положил руку на его плечо, и мрачный угрожающий огонек, тлевший в глубине черных глаз, потух, сменившись бессильной злобой.

— Так ты считаешь, что Аллах на твоей стороне? — насмешливо спросил господин Набуки у пленника. — Что ж, я не прочь это проверить. Юноша, который стоит рядом с тобой, безоружен, как и ты. На его стороне только я, а на твоей — Аллах. Попробуй одолеть его в честном бою. Если ты справишься с ним, я позволю тебе уйти. Обретя свободу, ты сможешь еще раз попытаться меня убить. Ну как, согласен?

Вместо ответа араб без предупреждения ударил Рю локтем в солнечное сплетение, а когда тот согнулся пополам, с силой опустил все тот же локоть на его шею.

Господин Набуки привстал, проклиная собственную глупость: он не учел, что Тахиро не понимает английского, и сам дал пленнику преимущество внезапности. Краем глаза он увидел блеск вороненой стали в поднятой руке Сабуро и тут же понял, что выстрелить тот не осмелится: араб был слишком близко от господина Набуки, а острота зрения Сабуро оставляла желать много лучшего.

Пленник бросился к нему, вытянув перед собой руки с растопыренными, как когти хищной птицы, пальцами. Несомненно, он не поверил ни одному слову господина Набуки (что было с его стороны весьма мудро) и решил подороже продать свою жизнь, расправившись с виновником своих бед. На полпути, однако, его что-то задержало, и его хищно растопыренные пальцы лишь скользнули по груди господина Набуки.

Оказалось, что причиной задержки был Рю Тахиро. Он стоял на одном колене, все еще согнутый в три погибели, и пытался перевести дух, но его правая рука мертвой хваткой вцепилась в спортивную куртку араба. Прежде чем тот успел высвободиться, Рю мощным рывком притянул его к себе, нырнул ему под колени, и араб со всего размаха приложился спиной к теплым доскам палубы. Все это произошло в считанные секунды, и господин Набуки не мог не восхититься молниеносной реакцией этого мальчишки и его умением держать удар. Он окончательно поднялся, оттолкнув легкое кресло, и отошел к поручням, чтобы не попасть под случайный удар.

Араб мгновенно оправился от столь неожиданного падения и стремительно перекатился на бок, чтобы вскочить. Как ни быстро это было проделано, Тахиро успел наградить его точным ударом по почкам, от которого тело араба на мгновение выгнулось дугой. Однако он, по всей видимости, был опытным бойцом: следующий удар Тахиро оказался блокированным, и ответный выпад араба опрокинул парня навзничь.

Рю Тахиро дрался неплохо. Пожалуй, ему не хватало опыта, терпения и изящества — того, что в конечном счете определяет стиль настоящего бойца, но кто-то неплохо потрудился над этим парнем, заложив хорошую основу для будущего роста. Наблюдая за стремительным обменом ударами, господин Набуки подумал, что с удовольствием даст мальчишке несколько уроков. Сам он был уже слишком стар для настоящей схватки, но мог бы многому научить того, кто хотел учиться.

Араб яростно сражался. Он заметно уступал Тахиро в физической силе, но был вынослив, хитер и обладал неизмеримо большим, чем у соперника, опытом. Все это ставило исход схватки под сомнение, и господин Набуки уже начал подумывать о том, чтобы отозвать мальчишку. Ото дало бы Сабуро возможность воспользоваться наконец пистолетом, но внезапно Рю свалил араба мощным ударом в грудь. Араб рухнул на уставленный бутылками и стаканами столик и, перекатившись через него, упал на колени. Зазвенело бьющееся стекло. Привинченный к палубе на случай качки столик устоял. Тахиро перемахнул через него одним прыжком, готовясь достойно довершить начатое, и в это самое мгновение не утративший самообладания араб ударил его по лицу квадратной бутылкой с виски, которая каким-то чудом оказалась у него в руке.

Бутылка разбилась с отвратительным хрустом, и ее содержимое, смешиваясь с хлынувшей из порезов кровью, брызнуло на лицо и одежду Рю. Он откинулся назад, схватившись обеими руками за лицо, и тогда араб нанес ему жестокий удар ногой в пах. Исход поединка был решен. Оттолкнув выведенного из строя противника, араб бросился к поручням.

У самого борта он задержался и, повернув к господину Набуки окровавленное лицо с бешено оскаленными зубами, коротко бросил:

— Мы еще встретимся, пес.

Перемахнув через поручни, араб с громким плеском погрузился в ледяную воду. Из рубки опрометью выбежал Сабуро и, остановившись у поручней, обеими руками навел пистолет на покрытую быстро тающими пузырьками воздуха поверхность моря. Раздался еще один всплеск, намного тише предыдущего, и, лишь не найдя на палубе Рю, господин Набуки понял, что парень оказался гораздо крепче, чем можно было предположить по его виду.

— Увы, араб был неважным пловцом, и уже через несколько секунд его облепленная мокрыми волосами голова пробкой вынырнула из воды в каком-нибудь десятке метров от яхты. Сабуро немедленно навел пистолет, и вокруг головы араба взлетели фонтанчики брызг. Сабуро успел выстрелить четырежды и ни разу не попал, и тут с нижней палубы ударил автомат стюарда, о котором господин Набуки, признаться, совершенно позабыл.

Вода вокруг черноволосой головы араба, похожей на уплывший далеко от берега волейбольный мяч, буквально вскипела, разлетавшиеся во все стороны брызги обрели красноватый оттенок. В последний раз лязгнув затвором, автомат стюарда замолчал, и стало слышно, как на нижней палубе со звоном перекатываются стреляные гильзы. Через секунду тело араба всплыло, распластавшись на поверхности косой звездой, вокруг которой неторопливо расплывалось широкое красное пятно. Тело начало медленно погружаться, оставляя за собой расползающийся красноватый шлейф. По мере погружения тело уменьшалось в размерах, его очертания искажались, оно как будто таяло, подобно куску рафинада… Господин Набуки оторвал взгляд от поверхности воды, лишь теперь обнаружив, что это зрелище заворожило его, введя в состояние, близкое к гипнотическому трансу.

Еще один враг господина Набуки ушел навсегда. Возможно, этот человек был счастливее других, кого постигла та же участь, потому что перед смертью успел узнать всю правду о том, кого так люто ненавидел. Всю правду… Всю ли? Пожалуй, всю, решил господин Набуки. Во всяком случае, ту, которая касалась его и могла его заинтересовать. И потом, очень немногим из врагов господина Набуки выпадала редкая возможность узнать, кто стал виновником их гибели, и даже столкнуться с ним лицом к лицу. Это была настоящая роскошь, которую господин Набуки позволял лишь изредка.