Бикфордов час - Сергей Самаров Страница 43

Я проводил взглядом батальонных разведчиков, которые быстро двинулись в обратную сторону. Торопились… Возвращаться всегда приятно, а возвращаться с такими трофеями приятно втройне. Поставленная командованием задача была выполнена блестяще!

Казалось бы, что мне на них смотреть, когда время так дорого именно мне, но откуда-то взялось чувство ответственности за этих парней, еще недостаточно обученных, но уже выполняющих сложные операции только на одном, мягко говоря, энтузиазме. Обстоятельства их, проживших здесь жизнь, заставили все личные дела отбросить и взяться за оружие. Я был профессионалом, а они профессионалами не были, но тянулись, чтобы научиться хорошо воевать. Отсюда и моя ответственность за них. И потому я не только смотрел, как они скрываются в темноте, но и бинокль свой поднял, чтобы убедиться, как следуют разведчики разминированному «коридору».

Они шли нормально, двигались достаточно быстро и в правильном направлении. И только после этого я, переведя дыхание, стал просматривать другую сторону – сторону, в которую мне предстояло двигаться. Там впереди было и минное поле, которое необходимо было преодолеть, пусть и по подготовленному специально для меня «коридору», были и окопы, где мог, надеюсь, на свою беду, проснуться часовой, были и тылы, которые часто прикрываются подразделениями националистических батальонов, чтобы не допустить отступления. Впрочем, подобное прикрытие выставлялось во время боевых действий. Во время хрупкого и постоянно нарушаемого с той и с другой стороны перемирия подобного прикрытия быть не должно.

Я на всякий случай приготовил свою проволоку, которой искал мины около пулеметной точки – вдруг кто-то там, впереди, обнаружится, и придется обходить минное поле не по «коридору», обошел вокруг самой точки, закрыл глаза первому убитому мной пулеметчику – не к чему ему, мертвому, так в небо смотреть. У мертвецов глаза должны быть закрыты сразу, иначе потом закрыть окаменевшие веки будет невозможно. Подумалось о том, кто закрывал глаза моему отцу. Наверное, мама. И двинулся вперед. Но почти сразу понял, что пересек устоявшуюся, хотя только слегка утоптанную тропу. Наличие тропы было понятно. Раз в неделю ею пользовались пулеметчики. Приходила одна смена, уходила другая. Может быть, пулеметчики время от времени за продуктами ходили. Брать с собой сухой паек на неделю – верный путь к язве желудка. Хотя никаких предметов для приготовления пищи я внутри пулеметной точки не видел. Но пищу вполне могли готовить и где-то в стороне, в какой-нибудь специально вырытой яме, чтобы отвести от самих пулеметов возможность минометного обстрела по струе дыма. Там же, возможно, и всякий мусор, отходы зарываются. Или просто складируются в яму. Иначе остатки пакетов от сухих пайков наверняка валялись бы на территории пулеметной точки. Но там я не видел даже бака с водой. Пусть у всех пулеметчиков были с собой фляжки. Но ведь каждый день не будешь бегать на базу своего батальона, чтобы фляжки водой наполнить. Или хотя бы самогонкой.

Но тропа существовала, и она должна была провести меня через минное поле точно так же, как «коридор». Конечно, это большая оплошность «укропов», оставлять такую тропу. Но они оплошностей в этой войне допускают столько, что эта должна показаться им слишком небольшой. Я пошел по тропе, включив определитель оптической активности, да и сам биноклем несколько раз пользовался, чтобы определить линию «укропских» войск. Когда определил, когда увидел часового, сам оставаясь невидимым, я проверил, насколько хорошо вытаскивается из ножен мой стреляющий нож, и понял, что линия минирования вот-вот должна кончиться. Но я все же подстраховался, прошел на добрых два десятка метров дальше, чем следовало, и только после этого стал думать, следует ли мне с часовым связываться. Часовой, как я видел в тепловизор, сидел на пригорке, вместо того чтобы прогуливаться вдоль окопов, и разговаривал по телефону. Поскольку человек я не кровожадный, я решил оставить ему возможность договорить, и даже еще несколько раз позвонить. И двинулся от часового в сторону, легко перепрыгнул окоп неподалеку от блиндажа, где, вероятно, спали другие солдаты, может быть, даже солдаты караульного взвода, поскольку из трубы, только слегка выступающей над блиндажом, шел белый в ночной темноте дымок. Там кто-то не спал. Блиндаж, видимо, отапливали, хотя в такую погоду можно было бы и не топить. Впрочем, там могли и какую-то еду готовить, хотя готовить завтрак было еще рано, а готовить ужин поздновато. Любопытствуя, я подошел ближе и понюхал дым. Нос мой никогда меня не подводил. И я сразу определил – в блиндаже гнали самогонку. А ночью, видимо, потому, чтобы никто не заметил и потом не пришлось ни с кем делиться.