Пастырь из спецназа - Михаил Серегин Страница 43

Все дальнейшие действия властей были скорее похожи на бегство, чем на поиски террориста. Добравшись до Усть-Кудеяра, Медведев мгновенно спрятался на своей загородной резиденции, отгородившись от мира, как позже рассказывали менты, двумя рядами охраны. А митрополит, спешно завершив необходимые по случаю ценной находки формальности, столь же стремительно отбыл в Москву.

– Ты вообще-то молодец! – хлопнул он на прощанье отца Василия по плечу. – Так держать! А безвозвратный кредит на восстановление дома мы тебе дадим. Негоже нам такого преданного слугу божьего в черном теле держать! Хватит в бухгалтерии жить! Но вообще-то я бы тебе посоветовал монахов на стройку привлечь: работают споро, не пьют…

– А как их привлечь? – не понял отец Василий.

– Как все! Что тут непонятного? Ладно, положись на меня. У тебя там и работы всего на недельку. Ну, правда, лес подвезти надо, сантехнику новую… туда-сюда… Знаешь, я тебе прораба пришлю. Он и смету составит, и братию подберет. Ну, с богом!

Митрополит споро сел в свой лимузин и отбыл, а священник так и остался стоять у храмовых ворот, глядя вслед быстро исчезающей в снежных завихрениях колонне машин.

– Пойдемте, батюшка, – обняла его сзади за плечи Ольга. – Я вам капустки приготовила…

* * *

Отец Василий оставил у Скобцова самые точные, самые подробные показания, но это ни к чему не привело: с того самого момента, когда костолицый исчез из нижнего храма, никто его в городе не видел. И самое удивительное, что никто даже не знал его фамилии – Борис, и все! Ни в разрешительных документах секты, ни в бумагах принадлежащих секте фирм этот человек просто не значился… Он даже не был нигде прописан: просто появился и просто исчез! Люди охотно описывали его, но знание того, как классно усвоил костолицый Ветхий и Новый Заветы, никакой реальной пользы милиции не принесло. Он нигде не оставил своих отпечатков. Он нигде ни разу не расписался. Он был и оставался человеком-загадкой.

Но самое обидное для отца Василия заключалось в том, что никакие, даже самые разбойные, действия костолицего не давали оснований для свертывания деятельности «Детей Духа». Так, словно костолицый был сам по себе, а «Дети» – сами по себе.

– Я ничего не могу поделать, – разводил руками Скобцов. – «Дети Духа» законов не нарушали, а этот ваш Борис у них даже в списках не значится…

– Но он же и был главным лидером! – не сдавался священник.

– Неформальным, возможно, – соглашался Скобцов. – Но я это к делу подшить не могу. Тем более что формальный лидер перед законом чист.

Вот так!

Впрочем, не все было так плохо: буквально через два дня после отъезда митрополита в храме появился прораб – невысокий и нешумный седой мужик. Он попросил показать ему «объект» и несколько часов лазил по пепелищу поповского дома с рулеткой и блокнотом. А еще через два дня тот же прораб встретил и разместил в местной недорогой гостинице полтора десятка монахов, освободив отца Василия вообще от каких-либо забот о строительстве. Даже о кормежке прибывших строителей.

– Вы, батюшка, своим делом занимайтесь, – негромко сказал он. – А я буду своим… Ваш проект у меня на руках, ваши пожелания я зафиксировал, больше ничего не надо…

– Как так? – удивлялся священник. – А если несостыковки какие будут?

– Какие именно? – попросил уточнить прораб.

– Ну… досок нужных не будет, кафеля не хватит или замер неправильный вышел?

– С какой такой стати? – не понял прораб. – Я все промерил, можете самолично пересчитать; кафель и доски придут строго по спецификации… Какие могут быть накладки?

Священник махнул рукой и отстал. Нерусский был какой-то прораб, даже зло взяло!

* * *

Но, конечно же, суета дел не могла закрыть от священника новой реальности, в которой он оказался. Чудотворная, намоленная поколениями русских людей икона святого Николая Угодника подняла доныне малоизвестный в округе храм на новую, прежде недосягаемую высоту. Люди потянулись отовсюду: из области, из окрестных сел и даже из Казани и Москвы…

Отец Василий не мог нарадоваться. И дело было не только в пожертвованиях, хотя для его сидящей на капусте беременной жены и это было не лишним… В храм словно вдохнули новую жизнь – именно новую… другую… непохожую на то, что было раньше…

Некоторое время отец Василий еще беспокоился об охране этого бесценного сокровища и с радостью принял предложение Скобцова о помощи. Но прошло совсем немного времени, и священник понял, что вполне может убрать совершенно неуместного автоматчика у ворот и содержать собственную охрану – навроде того… монаха Димитрия с умными, внимательными глазами и набитыми костяшками на кулаках. Деньги уже позволяли. Да, это была совсем иная жизнь…

* * *

Прошло, наверное, дней десять, когда прораб навестил отца Василия и Ольгу и пригласил их сходить и принять дом. Священник непонимающе уставился на мужика.

– А что вы уже успели сделать? – поинтересовалась попадья.

– Все, что было заложено в смету, матушка, – уверенно кивнул прораб.

– Неужели вы уже и крышу покрыли? – недоверчиво посмотрела на него Ольга.

– Крышу мы на третий день закончили, – кивнул прораб.

– И кафель положили? – выдавил из пересохшего горла священник.

– Разумеется. Еще четыре дня назад.

Отец Василий и Ольга переглянулись и, чуть ли не отпихивая друг друг от единственного шкафа, кинулись одеваться… Но только когда они самолично заметили новенькую крышу в том самом просвете между домов, где обычно была видна крыша их дома, они начали понемногу верить. А когда увидели свой дом целиком, воочию, Ольга уткнулась головой мужу в плечо и заплакала. Он и сам с трудом осознавал, что все это состоявшаяся, абсолютная реальность…

Подъезд к дому был аккуратно вымощен фигурными бетонными кирпичиками – точь-в-точь как перед зданием районной администрации.

– Вы не беспокойтесь, – поймал его растерянный взгляд прораб. – Подстилка сухая, весной ничего не просядет.

– Я вроде этого не заказывал… – сглотнул отец Василий.

– У меня все записано, – возразил прораб. – Вот, извольте убедиться: подъезд к дому оформить…

– Я думал, асфальт…

– Кто же теперь асфальт кладет? – недоумевающе спросил прораб. – Надо было специально указать, что асфальт, мы бы положили…

– Ниче-ниче, – махнул рукой священник. – И так хорошо…

Его начало одолевать странное, нервически-смешливое настроение… Обгоревшие кирпичи стен были не только тщательно очищены от копоти, но и покрыты каким-то составом, отчего кладка приобрела какой-то благородный иноземный вид. В окнах стояли импортные рамы, двери внушали благоговение своей солидной, талантливо исполненной резьбой, а крыша просто сияла заморским штампованным великолепием. Отец Василий попытался хоть примерно оценить, во что это вылилось патриархии… и не смог.