След Пираньи - Александр Бушков Страница 43

Четверых Мазур оставил возле двух изб, где высоко вздымаласьрадиоантенна, а неподалеку все еще обитал в яме гнуснопрославленныймедведь-людоед, – то ли он почуял идущих, то ли просто бдил по ночномувремени, слышно было, как порыкивает и дерет когтями бетонные стены.

Остальные шестеро бесшумной вереницей скользнули дальше, пообочине узкой тропинки, держась возле крайних деревьев, так, чтобы лунаосталась слева, и тени идущих слились со сплошной стеной леса, скользили постволам, изламываясь. Мазур назад не оглянулся ни разу – четверых с майором воглаве хватит за глаза. Если пленный не соврал, там только двое, а если исоврал, во что, вспоминая глаголевских орлов, плохо верится, все пройдет точнотакже…

Он двигался последним, критически наблюдая за неузнаваемой впокрытом «лохматками» комбинезоне помощницей прокурора. Правда, поневолеприходилось признать, что пока что никаких хлопот она не доставляла и не давалаповодов для критики. Шла довольно тихо, не наступая на частенько попадавшиесясухие ветки, – быть может, и не врала насчет безмятежного детства,проведенного близ мичиганских лесов. Впрочем, спотыкаться и сослепу ломитьсясквозь кусты было бы мудрено: луна светила, словно спятивший прожектор, так,что злость брала, тени казались аккуратно вырезанными из черной фотобумаги, всевокруг напоминало старинную гравюру без малейших переходов-полутонов меж черными белым, желтый круг, покрытый темными пятнами сухих морей, пробуждал в крови,честное слово, древнее желание выть долго и протяжно, захлебываясь зверинымликованием. В диком несоответствии с моментом Мазур отчего-то вспомнил, каккапитан-лейтенант Рудницкий, хлебнувший в операции «Оркан» столько, что хватилобы на четверых, сошел с ума и зациклился на одном-единственном страхе:панически боялся, что на ровном месте, средь бела дня, вдруг провалится вдалекое прошлое, и это неимоверно обострялось как раз в лунные ночи, как низавешивали окна в палате, как ни подбирали палату так, чтобы лунный свет в неене проникал, бедолага неведомым шестым чувством угадывал наступавшее полнолуние– и начиналось…

Позади, несомненно, уже расставались с жизнью радист и егонапарник, согласно здешнему штатному расписанию обитавшие по соседству смедведем. Уже на берегу, сразу после того, как они оттащили в тайгу черныерезиновые лодки, майор Прагин вполне будничным тоном сообщил Мазуру, чтонаверху мудро порешили свидетелей, за исключением языков, не оставлять. Шутниксо страстью к каламбурам мог бы заметить, что свидетелей порешили порешить. УМазура эта новость не вызвала ни внутреннего сопротивления, ни приступовгуманизма – всех мало-мальски непричастных обитателей отсюда уже убрали,остались откровенные холуи, хоть краешком, да замешанные в охотничьих играх,сами выбирали судьбу, нечего о них и плакать…

Шагавший впереди поднял руку, и вереница враз застыла наместе. Мазур рысцой выдвинулся в авангард. Тяжело болтавшийся на шее ночнойбинокль не понадобился – впереди, на огромной прогалине, чуть призрачно белелодлинное строение из рифленых листов оцинкованного железа, крайне напоминавшеекоробку из-под обуви. Два окна, обращенные к опушке, где стоял Мазур, былитемными. Поблизости красовался самый прозаический деревянный сортир, сработанный,правда, аккуратно, из тесаных досок, – а подальше темной обтекаемой глыбойстоял вертолет с обвисшими лопастями, со знакомым номером. Посадочная площадка,выложенная дырчатыми железными листами, вполне могла вместить еще парочку такихже. У самых деревьев на противоположной стороне прогалины – огромный резервуарс различимыми даже отсюда красными буквами ОГНЕОПАСНО. Все оборудованопо-хозяйски, с расчетом на долгую и спокойную жизнь. У входа в домик на гнутомкронштейне горит яркая лампа, свечей на двести пятьдесят, – ну да, в изберядом с радиостанцией работает дизель, кабели проложены под землей, всеудобства…

Мазур все-таки поднял к глазам бинокль, разглядывая большуюконуру, куда уходила толстая цепь, – собачка безмятежно дрыхла. Послюнилбезымянный палец, оттопырил его, повернул вправо-влево. Слабенький ветерок,едва заметное колыхание воздуха все же присутствовало, – но, облегчаязадачу, ночной зефир струился от домика к засевшим на опушке диверсантам.

Все было расписано заранее, как по нотам. Но Мазур, памятуя,что повторенье – мать ученья, придвинулся к Джен, показал ей на усыпаннуюсухими иглами землю под ближайшей сосной, погрозил пальцем. В серебряном лунномсиянии ее лицо было совсем юным и азартным. Без дальнейших понуканий опустиласьна землю, села, обхватив руками колени, положив рядом кургузенькийкороткоствольный револьвер. Кивнув на него, Мазур погрозил уже кулаком. Оназаверила размашистыми жестами, что все прекрасно понимает и в ковбоев играть небудет. Для вящего душевного спокойствия револьвер следовало бы отобрать вовсе,но Мазур опасался, что девчонка начнет барахтаться – страшновато ей в компаниибывших членов КПСС, понимаете ли…

Как заправский дирижер, Мазур принялся управлять своейкомандой. Указательным пальцем ткнул в грудь одного из «красных беретов»,показал на вертолет – мало ли что, вдруг кто-то в нем устроился на ночлег…Приложил к голове ладони, сделав из двух пальцев каждой руки подобие ушей,вручил одному из глаголевских орлов пластиковый пакетик, кивнул на конуру. Врядли здешних собачек обучали не подбирать с земли жратву – не было такой нужды.Можно, конечно, упокоить и из бесшумки – но палить придется наугад, можетзавизжать…