Петля для скалолаза - Андрей Дышев Страница 42

В то время, когда мы спускались на креселке на станцию «Мир», а потом ждали вагон, Гельмут готовил наступление по всем фронтам. Поглядывая на рюкзак, который я нес, с налипшими на него льдинками, словно на глаз оценивая содержимое и мысленно деля миллион на доли, он беззвучно шевелил губами, складывал и умножал цифры на счетной машинке и что-то записывал на клочке бумаги гелевой ручкой.

– Стас, вы будешь иметь большие неприятности с этим миллион долларов.

– Я это уже слышал, – ответил я, рассматривая лист фанеры, которым было грубо заколочено торцевое окно вагона, выбитое мною в первый вечер злоключений.

– Я предлагаю делать так, чтобы вы не имел трудностей… Вот это, – показал он на цифру с шестью нулями, – ваши доллары. А это – марки, которые я вам дам.

Он погладил пальцем число «1 000 000».

– Взамен миллиона долларов?

– Правильно.

– Зачем мне взамен долларов марки, Гельмут?

– О! – Немец поднял палец и с удовольствием улыбнулся, вкладывая в эту улыбку глубокий смысл. – Не торопись скакать, пока не скажешь «хоп!». Марки вы будешь иметь так, как говорит ваш закон. Вы должен будешь платить только налог.

– Гельмут! За доллар – всего одна марка! Это грабеж. Мне выгоднее подкупить нотариуса, который оформил бы этот миллион как наследство от тетушки из Канады.

– Но сколько вы хочешь за доллар?

– Одну марку тридцать пфеннигов.

– Вас?! Тридцать пфеннигов?! – с возмущением произнес Гельмут. – Вы не есть деловой человек, Стас! Это просто смех!.. Один марк и пять пфенниг. Больше невозможно.

Я отрицательно покачал головой.

– Проблема, Гельмут, собственно, не в этом. Я, может быть, и уступил бы вам, но если я отдам вам все доллары, а взамен получу только ваше обещание…

– Нет. В Минеральный Вода есть торговое представительство «Мерседес-Бенц». Там работает мой хороший товарищ. Я отправлю через факс распоряжение в свою фирму, и миллион пятьдесят тысяч марк через один час переведут на ваш счет.

– Миллион триста, Гельмут.

– О-о, майн готт! – покачал головой Гельмут и, протягивая руку, подвел черту торгу: – Один двести!

Я вздохнул и пожал его тонкие пальцы.

Гельмут оживился. Выйдя из вагона на «Мире», он пошел на платформу пересадки первым, с гордо поднятой головой.

Мы вышли из вагона, спустились в вестибюль станции Азау, где толпилась очередь любителей лыж, и протиснулись к выходу. Я едва успел распахнуть дверь, как лицом к лицу столкнулся с милиционером. Мне достаточно было секунды, чтобы узнать его. Это был тот самый майор Гаджиметов, который встречал автобус с «террористами» и орал на меня, требуя начальника станции.

– Кто Ворохтин? – спросил он, глядя на Гельмута.

Немец здорово сдрейфил. Во всяком случае, больше, чем я. Он с мольбой в глазах посмотрел на меня и начал что-то бормотать по-немецки.

– Допустим, я. – У меня занемела спина под рюкзаком.

– Пройдемте со мной.

Мы поднялись на второй этаж. Гельмут очень ловко потерялся в толпе, и в коридор, где находились кабинеты начальника станции, диспетчерской и бухгалтерии, мы вышли с майором вдвоем. Я подумал, что это маленькое предательство обойдется Гельмуту дополнительно в сто тысяч марок.

Мы зашли в диспетчерскую. Майор снял трубку полевого телефона, связанного с конечной станцией канатки Гара-Баши, покрутил ручку и сказал:

– Кто там начальника контрольно-спасательного отряда просил?.. Говорите! – И протянул мне трубку.

По голосу Тенгиза я понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Но Тенгиз не спешил сказать о главном.

– Как вы там?

– Нормально, – осторожно ответил я. – Спустились в Азау. Сейчас пойдем…

Тенгиза не интересовало, куда мы сейчас пойдем. Он перебил меня с нетерпением в голосе:

– Ты должен срочно вернуться на Приют.

– Что, прямо сейчас?

– В какой комнате этот Глухербаум помер? – не ответил на вопрос Тенгиз.

– В двадцать четвертой. Так что там стряслось?

Краем глаза я заметил, что майор изо всех сил прислушивается к голосу Тенгиза.

– Ты не путаешь? – спросил Тенгиз.

– Нет, номер я хорошо запомнил.

– Почему дверь сломана?

– Потому что я ее вышиб. Глушков ведь не мог изнутри открыть, находясь в состоянии остывания.

– А кто ее ставил на место?

– Я поручил это Князеву из Самары.

– Он при тебе это делал?

– Нет, я в это время был в другой комнате.

Тенгиз замолчал. Я ждал еще вопросов, совершенно не понимая, что могло так сильно его встревожить.

– Не нравится мне все это, – произнес Тенгиз. – Какая-то нехорошая игра идет.

Он снова замолчал. Не опускал трубку, но и не говорил ничего, словно боялся остаться наедине с самим собой.

– Тут вот какая хренотень приключилась, – нехотя произнес он. – Пропал он.

– Кто пропал? – не понял я. – Князев?

– Нет, не Князев. Твой Глушкович пропал.