Ночная война - Александр Тамоников Страница 42

До леса было метров сорок, не слишком угорелые, а в спину уже стреляли: захлёбывался пулемёт, который немцы оперативно принесли на новую позицию, впрочем последний заткнулся - пулемётчик менял ленту, передышка погнала дальше. Кучка разведчиков без дополнительных потерь влетела в лес, люди рассыпались и, когда со стороны лагеря побежала толпа в серых шинелях, встретили её хаотичным, но плотным огнем: противник откатился, потеряв несколько человек. «Вперёд!», - хрипел Шубин и остатки взвода побежали в лес. Возможно было преследование, но старались не докучать - несколько выстрелов вдогонку - фактически тишина. Валежник выстреливал из под ног, дебри уплотнялись и Шубин не мог взять в толк - хорошо это или плохо. Чем могли ответить немцы? - только пойти в обход.

Заросли оборвались, теперь мох скрипел под ногами, а вокруг вздымался какой-то чёрный сосняк с тонким слоем подлеска. Справа, метрах в семидесяти, обозначилась просёлочная дорога, она петляла параллельно маршруту. Новая опасность свалилась как снег на голову: за спиной раздался мотоциклетный треск, он нарастал; кричали люди, очевидно, пилот чересчур увлёкся лихачеством, он уже догонял, мелькал за деревьями; пулемётчик в люльке припал к МG, раньше времени не стрелял. Пока это был всего лишь один мотоцикл - первая ласточка. Если они обгонят, перекроют дорогу, тогда точно не поздоровится.

- Товарищ лейтенант, ложитесь, пока не заметили! - прокричал Герасимов. - Я их задержу. Незачем всем толпится…

Сергей отвернул от группы, бросился пригнувшись к дороге, волоча по земле приклад автомата, он сам рисковал - ещё немного и его бы заметили. Глеб зарычал: «Ложись, народ! Не отсвечивать». Сам присел за деревом. Серёга, петляя как заяц, выбежал к дороге, опередив мотоциклистов, встал за деревом в трёх метрах от обочины. Мотоцикл приближался, выстреливала гарь из выхлопной трубы, физиономия пилота пряталась за защитными очками, немцы спешили вырваться вперёд, перекрыть дорогу у опушке, которая была, по-видимому, рядом. Серёга бил в упор, выйдя из за дерева: ППШ подпрыгивал; разведчик изрыгал из себя что-то воинственное, орал из самого нутра, из солнечного сплетения. Водитель мотоцикла получил пулю в лоб, рассыпались очки, он выпустил руль, стал заваливаться. Пулемёт издал короткую трель, продолжения не последовало - вояка в коляске откинул голову, он был уже мёртв. Переднее колесо развернулась на девяносто градусов, машина красиво перевернулась, рассыпались мёртвые тела. Солдат за спиной пилота с воем выронил автомат, его выбросило из седла на противоположную обочину, за стыл перевёрнутый мотоцикл: пулемётчика мало того, что убило, ещё и расплющило, рядом валялся водитель. Третий член экипажа спешил убраться, используя все имеющиеся конечности - пули крошили бугорок, который он перелетел - повезло паршивцу! Серёга обозлился, выступил из-за дерева, продолжал стрелять. Немец приподнялся, выбрасывая гранату, мелькнуло искажённое лицо, в следующий миг он откатился, застыл - пуля нашла своего героя. Серёга спрятался за дерево за секунду до взрыва: взрывная волна накрыла перевернутый мотоцикл, порвала чертополох, и если бы можно было умирать дважды, члены экипажа так бы и сделали. Когда развеялся дым, Герасимов продолжал стоять за деревом, медленно повернул голову, отыскивая взглядом своих друзей, по губам блуждала неуверенная улыбка - вроде всё в порядке, но что-то пошло не так. Он вдруг как-то вздрогнул, сделал неуверенный шаг назад, подкосилось нога. Шубин несся, перепрыгивая через кочки, подлетел к упавшему, перевернул - ранен что ли? И отшатнулся, жёлчь полезла из горла - Серёга не шевелился, глаза были открыты, правее живота, поверх комбинезона расплывалось бурое пятно - выходит не так уж шустро он отскочил за дерево. Голова кружилась, Глеб что-то частил, пытался нащупать пульс, прикладывал ухо к груди… Почему так несправедливо? Почему не он? Почему опять кто-то другой? Доколе можно переживать чужую смерть, как свою собственную? Его оттаскивали от убитого, а он вырывался, не мог поверить - невозможно таких как Серёга Герасимов представить мёртвыми. Его оттаскивали говорили разумные слова: «Очнись командир! Валить надо, пока за первой ласточкой не привалилась стая».

А ласточки уже трещали за деревьями - пока далеко и имели шансы, к тому же вымучили незначительную фору - перевернутый мотоцикл, который на этой дороге невозможно объехать.

Группа вырвалась из леса, не было времени на принятие взвешенных решений. Простиралось пространство, свободное от леса, слева под обрывом бурлила река - там не спрячешься, справа холм - на него взбиралась дорога, по которой двигалось мотоциклетное подразделение. На вершине пара щуплых сосенок, незаконченные земляные и бетонные сооружения - это был тот самый недостроенный укрепрайон, вернее его фланговая часть - под холмом начинали рыть эскарпы и забросили на начальной стадии строительства. Дорога тянулась на холм в обрамлении луговых трав, неплохо накатанная, сухая в связи с тем, что участок идеально продувался. Снова предательская сухость во рту - если наверху негде укрыться, то зачем туда бежать? Снова в лес? - но его уже прочёсывают пехотинцы и встреча двух неравных сил - вопрос времени.

Кучка людей устремилась по диагонали на дорогу, выкладывались полностью, понимая про последний шанс, пыхтели, отдувались, но бежали, на вершине дул пронизывающий ветер. Это было сглаженное плато, дальше местность шла без уклонов, до ближайшего леса метров четыреста - вроде и не дальний крюк, но как их пробежишь, когда на хвосте свора? Здесь рыли траншею, но бросили едва начав, слева возвышался бетонный остров, к сожалению, только три стены, земляные доты едва начали возводить. В пятнадцати метрах стоял длинный металлический прицеп на спущенных колёсах: он был нагружен брёвнами, которые тоже не нашли применения; борт отвалился, часть брёвен рассыпалась - бесхозяйственность даже здесь цвела махровым цветом. Впору волком выть - он предчувствовал, что так и будет: всех, кто выжил расстреляют на открытом воздухе.

- Товарищ лейтенант, будем держаться на этой вершине! Ни шагу назад! - выкрикнул запыхавшейся сержант. - Если нас отсюда скинут, в чистом поле пропадём. Это и свинье понятно. Он распоряжался злыми фразами: «Всем рассредоточиться на косогоре! Использовать недоделанную фортификацию». Но последняя была уж чересчур недоделана - укрытие для кошек и собак.

Из леса выехала тройка мотоциклов, их увидели - прогремела раскатистая, автоматная очередь, разведчики злобно ругались, искали укрытие.

- Не пропадём, товарищ лейтенант! - нервно смеялся Кошкин. - Давайте их задержим на этом косогоре, дело-то плёвое…

Но всё оказалось куда серьёзнее: немецких военнослужащих тщательно обучали военному делу, они легко ориентировались в непростых ситуациях. Мотоциклы двинулись вверх, рассредоточившись, насколько позволяла дорога, в шахматном порядке, скорость была невысокая - трудно разогнаться в горку - по прямой до них было метров сто пятьдесят. Оборона не за далась - даже залп не успели сделать: пулемётчик открыл огонь и рой пуль перепахал косогор. Красноармейцы прижались к земле, боялись поднять головы, пулеметчик продолжал тарахтеть и Глеб даже заметил, как ехидно скалился водитель. Мотоциклы медленно поднимались, не получив в ответ ни одной пули. За спиной водителя заголубел дымок - сидящей на закорках решил перекурить - это было больше чем издевательство. Поднял голову сержант, собрался выстрелить, но снова уронил, стал глотать пыль, поднятую пулями - немцы смеялись. У пулемётчика кончились патроны, он начал неспешно перезаряжать, а в работу включился МG-34, установленный на втором мотоцикле - и снова невозможно оторваться от земли, глина скрипела на зубах. Ничего - голь на выдумки хитра - в запасе остались только безумные решения…