Остров пропавших душ - Ник Пиццолатто Страница 36

Когда он нанимал меня, несмотря на тюремный срок, он сказал: «По правде говоря, я уже и не чаял, что смогу найти парня, который говорит на нормальном английском языке».

Ему был нужен работник, который жил бы здесь же, на месте, отсюда и комната. И хотя теперь он тоже живет в пансионате и я ему не очень нужен, комната за мной сохранилась. Кроме того, он разрешает мне держать Сэйдж, хотя домашние питомцы в мотеле запрещены. Я считаю его вполне порядочным парнем.

– Ты видел, что творится с ураганом? – спрашивает Сесил, пожевав свою ввалившуюся щеку.

– То же, что и каждый сентябрь. Никогда не знаешь заранее, что с ними произойдет.

– Согласен. Они собираются объявить чрезвычайную ситуацию. В ближайшие день-два всех эвакуируют.

– И именно тогда, когда все уедут, ураган вдруг превратится в простой шквалистый ветер, дующий со стороны острова Падре.

– И все равно я жутко дергаюсь. С самого Нового Орлеана ^[56].

– Послушай, – облокачиваюсь на стойку, – я насчет той записки, которую ты мне оставил.

– Ах да. Ну, что, этот парень тебя нашел?

– Нет. Расскажи мне о нем.

– Знаешь, такой весь из себя официальный. В костюме, и смотрится профессионалом. Голос низкий. Спросил, не живешь ли ты здесь. Назвал твое имя. Спросил, не работает ли у меня Рой Кэди.

Пластинки, скрепляющие мой череп, саднят, и все разрозненные утренние мысли вдруг складываются в четкую мозаику.

– Я был в «Морском коньке». Рано ушел.

– Я так и подумал. Хотя ему ничего не сказал. Я ведь ничего не знаю. Этот парень не захотел ничего передать, и это мне не очень понравилось.

Он толкает ключи от дома в мою сторону.

– В одной из стен холла – дырка. Будь другом, заделай ее для меня. – Его темные волосы стали слишком тонкими, чтобы носить такую растрепанную прическу, а мешки под глазами делают его старше, чем он есть на самом деле. – Краска в пикапе. Я и шпаклевку купил. Для дыры. Буду тебе очень благодарен.

– Конечно, все будет в порядке.

– Я все думаю об этом парне, – говорит мой босс, складывая газету. – Что-то мне в нем не понравилось. Может быть, он долги вышибает? Юристы иногда таких нанимают. Поэтому я не сказал ему, где ты можешь быть.

– Я никому никаких денег не должен.

– Да ты просто счастливчик. – Сесил включает телевизор рядом со стойкой. Он не знает, что у меня хватает долгов и помимо денег.

– А как он выглядел?

– Я же тебе уже сказал. Такой немного грузный. Волосы зализаны назад. Выглядит достаточно жестким. Ты хочешь, чтобы я ему что-то передал, когда он вернется?

– А он что, сказал, что вернется?

– Когда я спросил его, не хочет ли он что-нибудь передать, он сказал, что попробует заглянуть попозже. Мне это не понравилось. Вообще, у него какие-то подозрительные манеры.

Сесил смотрит прогноз погоды по телику и чешет свой безвольный подбородок. Я беру ключи и собираюсь идти, но останавливаюсь.

– Скажи, что меня нет. Даже если я буду на месте. Просто предупреди меня, если он придет еще раз. И постарайся узнать его имя.

– Он кто-то из тех, кого ты знаешь?

– Я даже не представляю, кто это может быть.

– Ну, хорошо. Так не забудь про дырку, ладно?

Я покидаю кабинет и иду к маленькому навесу, где у нас находится склад. Достаю два больших пластиковых покрывала, валики, смеситель для краски и несу все это к пикапу Сесила. Он позволил мне попользоваться им, пока я буду заниматься его домом. Я думаю о бродягах и о тех специалистах, которые разыскивают без вести пропавших, и о том, как человек в «Ягуаре» достает мобильник и сообщает своим хозяевам, что нашел меня. И я опять задумываюсь, пошлют ли они еще кого-нибудь на подмогу.

Прежде чем отправиться, я выключаю ороситель во дворе. На конце у него такая штуковина, по виду напоминающая пистолет, и когда я вижу ее в своих руках, по спине у меня пробегает дрожь.

Обе руки трясутся.

Я пристраиваюсь под навесом и выкуриваю полкосячка, надеясь, что это меня успокоит и я забуду о своей паранойе. Однако результат получается двойственный: с одной стороны, я свыкаюсь с мыслью о том, что мой конец будет ужасен и унизителен, с другой – смотрю на неизбежность этих страданий с невозмутимостью последователя религии дзен ^[57].

Наверное, мне надо купить пистолет.

Наверху, у себя, я роюсь в шкафу до тех пор, пока не нахожу охотничий нож фирмы «Ремингтон» ^[58], который я выиграл в карты лет семь назад. У него семидюймовое лезвие с зазубринами возле самой рукоятки. Большим пальцем я провожу по лезвию. Мне кажется, что он слегка затупился, и, достав точильный камень, я начинаю его точить. Занимаюсь я этим до тех пор, пока лезвие не становится таким острым, что кровь проступает на моем большом пальце от простого прикосновения к нему острием. Я кладу нож в один из карманов моего рабочего комбинезона, проверяю в окно парковку на предмет черного «Ягуара» и спускаюсь вниз.

Я выезжаю на пикапе Сесила из Спэниш Грант и следую вдоль пляжей до мыса Сант-Луис на дальнем западном конце города. Проезжаю бухту Лафитта и вспоминаю о безрассудной смелости тех лет и о кострах, полыхавших тогда на побережье. И, конечно, вспоминаю Рокки.

Наверное, этот дом – самая дальняя точка, до которой я добираюсь за последние пять лет. Ведь, за исключением тех случайных вечеров в «Файнест Донатс» и «Морском коньке», когда мне необходимо быть среди людей, чтобы не поддаться соблазну и не купить себе бутылку, я обычно сижу дома. Даже во время эвакуаций из-за ураганов я все равно оставался дома и смотрел из окна, как шторм хлещет по низким облакам сорванными с деревьев листьями и потоками дождя. Я отгоняю мысль о том, чтобы отправиться на пикапе Сесила в Монтану или Вайоминг, или на Аляску.

Наверное, именно тогда я признался самому себе, что никуда с места не сдвинусь.

Сесил живет в бунгало, построенном на приподнятом фундаменте и выкрашенном в пшеничный цвет. Двор у него неухоженный и заросший. С моими руками и хромой ногой мне требуется несколько минут, чтобы занести все материалы внутрь. Дом пуст, все шторы сняты, и свет падает на пол через широкие окна большими белыми квадратами.

Я расстилаю пластик и заклеиваю газетами деревянные панели в гостиной. Эти пустые комнаты с льющимся светом цвета пудры вызывают у меня странные чувства. Такой белый и равнодушный свет. Конечно, это дом не для одного человека. Здесь должна жить большая семья. Я хожу по комнатам, и моя левая шаркает по полу, издавая скрипучий звук. Я двигаюсь в потоках этого белого света и думаю о тех вещах, которые читал о том или ином великом художнике. О том, как качество света может все изменить – не только то, что вы видите, но и что вы чувствуете, глядя на картину.