Бронированные жилеты - Леонид Словин Страница 3

Требовался детальный осмотр.

- С собою принесли, - Шалимов кивнул на бутылки, - "Марсала" без штампа вагона-ресторана. А минеральная вода у нас - "Айвазовская".

- Ресторан ночью работал? - спросил Денисов.

- Не положено. Там кто знает!

Постель на нижней полке справа была едва примята: Ратц, похоже, не ложился или, поднявшись, успел аккуратно ее заправить.

- Постели постланы заранее?

- До посадки. - Шалимов достал носовой платок, повертел в руках. - У нас такое правило. Вам тоже застлали?

- Да, спасибо.

Денисов продолжил осмотр. При спущенной шторе картина преступления выглядела ненатуральной. Безжизненные глаза, восковое лицо убитого. Брови шли углом, словно приклеенные. Телесного цвета майка на потерпевшем казалась принадлежностью инсценировки.

- Закройте меня на минутку, - Денисов сделал шаг вперед, выключил фонарь.

Шалимов налег на дверную ручку. Угольно-черная темнота наполнила купе, представления Денисова о пределах мгновенно сместились: стол, стремянка, голое плечо неживого человека. Ничего невозможно было рассмотреть.

- Открывайте!

- Выяснили что-нибудь? - Шалимов ждал немедленного результата.

Денисов не ответил.

- Скорее бы сентябрь, - бригадир переменил тему. - Все едут, все на Каспий, поездов не хватает! А экипировка в дополнительных какая? Вы из территориальников? Я не рассмотрел удостоверение...

- Железнодорожная милиция. С этого вокзала.

- Уважаю, - Шалимов кивнул. - Командировка?

- Отпуск.

Денисов вышел в коридор, закрыл купе. Яркий свет ударил в глаза. Проехали Белопесоцкий. Два моста - старый и новый - на разной высоте пересекали Оку. Главный путь и с ним вагоны астраханского дополнительного скользнули вниз, два других пути, наоборот, потянулись вверх мимо старого блокпоста.

- Кашира! - Шалимов поправил китель, сразу заметно приостановился.

Между клавишами моста показалась желтоватая небыстрая Ока. Приближавшийся берег был усеян бесчисленными лодочками, катерами остановившаяся разноцветная карусель.

- Возьмите под наблюдение поручень... - сказал Денисов.

Шалимов не понял.

- Поручень, испачканный кровью. Чтобы на стоянке следы не могли уничтожить.

- Совсем выскочило из головы! Суркову я поставлю в тамбур. Пусть смотрит!

- Стоянка шесть минут? - Денисов посмотрел на часы.

- Да, дальше, на станции Ожерелье, пятнадцать.

- Сколько до Ожерелья по расписанию?

- Семнадцать минут.

"Каширская опергруппа доедет до Ожерелья, - подумал Денисов. - Итого на осмотр тридцать восемь минут. Немного..."

Мелькнула граница станции. Ржавый звук возник в середине поезда, заскрипели тормозные тяги.

Против окна Денисов неожиданно увидел оперативную группу русоголовую голубоглазую Наташу Газимагомедову - следователя транспортной прокуратуры. Наташа что-то говорила каширским инспекторам уголовного розыска, уважительно кивавшим в ответ.

Поезд еще двигался. Денисов ощутил напряжение колесных пар, дописывавших последнюю полуокружность.

На миг показались начальник линотделения - бледный, со шрамом на тонком умном лице, пожилая женщина - патологоанатом, а рядом тяжелый, в кителе, казалось готовом ежесекундно лопнуть, Актон Сабодаш, третьего дня направленный из Москвы в командировку.

"Кашира..." - мелькнула надпись по фронтону.

Денисов стоял в коридоре, чтобы не мешать оперативной группе. В купе, как всегда в таких случаях, была суета, и спешка, и вспышки "блица", и потом короткая заминка, перед тем как стоящие ближе инспектора должны взять остывшее тело на руки, чтобы снять с полки.

На станции Ожерелье отправление дополнительного пришлось задержать. Пока упаковывались вещественные доказательства, на вагонах вывесили красные флажки.

Начальник линотделения подошел к Денисову, едва отъехали от Каширы.

- Я мыслю таким образом... С поездом поедете вы и капитан Сабодаш... - Он кивнул на Антона, перегородившего коридор. - Я звонил в Москву, там дали "добро".

- О чем говорить?! - Сабодаш всем восьмипудовым телом уже ощущал жару начинающегося утра, поселившуюся в жесткой гофрированной стенке вагона.

- Я с оперативной группой беру перегон. Птичек, возможно, уже нет в клетке...

"Бригадир выразился: "Подлец мог выскочить у Вельяминова", - подумал Денисов. - Начальник линотделения, известный ревнитель ОБХСС, предпочел нейтральное "птички в клетке"..."

- У Вельяминова ограничение скорости, - заметил он.

- Мне говорили. - Бледное, неулыбчивое лицо начальника линотделения выглядело маской, но Денисов почувствовал его неуверенность. - Выскочил из поезда - и беги на четыре стороны. Я мыслю: без квалифицированного осмотра перегона не обойтись. ...Кроме того, в случае неудачи мы успеваем в пути снова перехватить поезд, - начальник линотделения отодвинулся, пропуская женщину-патологоанатома. - Если едем с вами, теряем перегон...

- Товарищ подполковник!.. - позвали из купе.

- Денис! Я полностью в твоем распоряжении... - Антон забыл поздороваться. - Сколько нам отпущено времени?

- До Астрахани?

- Да.

- Тридцать часов.

- Вычесть на сон, на еду. Итого меньше суток... - Он достал "Беломор".

Сабодаш курил много - чтобы похудеть.

- И еще я рад, что мы снова вместе.

По коридору сновали инспектора. Денисов увидел всех трех пассажиров, ехавших вместе с убитым, - уснуть им так и не удалось. Начальник линотделения что-то быстро записывал, поочередно обращаясь к свидетелям. Русоголовая, гладко причесанная на пробор, Наташа Газимагомедова присоединилась к нему. Вдвоем они управились быстрее, чем можно было ожидать.

Наташа подошла к Денисову и Антону.

- Никто ничего не знает. Все путешествуют до конца. - Она стянула хирургические перчатки, бросила в бумажный пакет. - Лучше, если бы я поехала вместе с вами...

- В чем же дело? - спросил Денисов.

- Вскрытие, морг. Жара какая!..

Денисову стало жаль ее.

- Дверь в купе закрывал Ратц, - Наташа заговорила о другом, - он же, видимо, укладывался последним. Тамбурную дверь Суркова определенно заперла - кому-то понадобилось ее открыть... - Начальник линотделения и ее увлек версией о выпорхнувшем из вагона преступнике. - Вам придется опросить каждого, кому что-нибудь известно об убитом...

Наташа была ревнителем направления, повсеместно одержавшего верх. Суть его, как заметил еще Сименон, заключалась в том, что всем на месте происшествия должен распоряжаться следователь, а роль сотрудников уголовного розыска ограничивается выполнением его, следователя, поручений.