Заказ на олигарха - Владимир Гриньков Страница 26

– Я так понимаю, что Антона ты дурила, – сказал женщине Хамза. – И теперь при нем ты говорить не хочешь. Свои тайны у тебя. Но я – не он. От меня тайн быть не может. Я за безопасность Проскурова отвечаю. И я обязательно должен знать, почему ты так рвалась к Проскурову в обслугу. Итак, я еще раз спрашиваю: зачем ты год назад пыталась устроиться к нему на работу?

– Это что – допрос? – спросила Люда. – А вы кто такие? Вы из милиции? Вы имеете право меня допрашивать? Или это просто самоуправство такое? Так я в милицию заявление на вас напишу. О том, что вы меня похитили, что вы мне угрожали…

– Ну про угрозы – это ты загнула, – невозмутимо сообщил Хамза. – И про похищение. Тебя «Скорая» увезла, с заполнением всех бумаг, с оформлением формальностей. А что касается милиции… Скоро ты у них окажешься. Потому что сообщить о тебе туда – мой долг. На Проскуровых открыли охоту. Недавно было нападение. Заведено уголовное дело по этому факту. А тут ты со своей странной историей. Так что займутся тобой всерьез. Я просто без милиции хотел. По-свойски. Ты бы мне всю правду выложила и – до свидания. Я тебе под зад коленом, и иди на все четыре стороны. А с милицией так не будет. Им палки нужны, у них отчетность, с них раскрываемость требуют. Так что статью они тебе мигом нарисуют. И рожать ты будешь уже в тюремной больнице.

– А я аборт сделаю! – сказала Люда, с ненавистью глядя на Хамзу.

Ничего она ему не скажет.

Китайгородцев вышел из палаты. За дверью был один охранник. Баранов и его опекуны уже ушли. Сидели, наверное, в машине.

Через несколько минут из палаты вышел злой Хамза. Коротко бросил Китайгородцеву:

– Пошли!

Значит, и с глазу на глаз ничего ему Люда не сказала, подумал Китайгородцев. И тотчас Хамза эту его догадку подтвердил.

– Лживая сучка! – сказал в сердцах Хамза.

В его интонациях угадывались одновременно ярость и растерянность.

Он разговорил бы эту дамочку, не останавливаясь ни перед чем, – но тут был замешан работающий у него Баранов, и это обстоятельство путало Хамзе все карты.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ

Мы охраняем. В нас стреляют. Мы стреляем тоже. Когда стрельба на поражение, когда есть четкое разделение, без полутонов, на «мы» и «они», на «свои» и «чужие» – это, в сущности, война. А на войне свои правила. Там, где убивают, всякие некрасивости случаются. То, что в обычной жизни считается недопустимым или даже преступным. С врагами на войне не церемонятся. И если взяли языка, выражаясь терминологией военного времени, его разговорят любой ценой. Потому что информация, которой он обладает и которую утаивает до поры, может помочь избежать проблем нам и охраняемым нами людям, а порой и вовсе спасти кому-то жизнь. На войне как на войне. Кто-то может возразить, что не война сейчас. И вообще, у нас ведь есть милиция – пускай она и разбирается. Про войну вообще можно не рассуждать – ее нет для тех, в кого ни разу не стреляли и у кого не убивали друзей и коллег. А что касается милиции – там не ангелы работают, и признания там тоже выбивают. Я даже не о тех громких случаях последних лет, когда подозреваемых забивали насмерть на допросах, и только потому становилось известно о случившемся. Я про гораздо более многочисленные истории, о которых в газетах ежедневно пишут и по телевизору показывают, – в криминальной хронике. Как часто в этих историях упоминается о том, что задержанный по какому-то поводу гражданин на допросе признался еще в целом ряде преступлений, совершенных им ранее. Вы можете себе представить вменяемого человека, которого задержали за кражу кошелька с тридцатью рублями, что в самом худшем случае грозит ему мизерным тюремным сроком, а на него вдруг ни с того ни с сего такая словоохотливость напала, что он добровольно еще про пять других своих преступлений рассказал, хотя такая искренность грозит ему длительной отсидкой? У такой словоохотливости должны быть какие-то основания веские. Или увесистые.

– Я найду, как к ней подступиться, Роман Александрович, – пообещал Китайгородцев. – Я даже примерно знаю, как действовать.

Они подошли к кабине лифта. Хамза молчал, насупившись.

– Надо разыскать ее ребенка и ее мужа, – сказал Китайгородцев.

– Мужа у нее нет. Прочерк в свидетельстве о рождении.

– Я помню. И все равно надо разыскать. А еще ее родственников близких. Тех, кто с нею в контакте, если есть такие.

Пришел лифт. Старый лифтер в белом халате с невозмутимым видом распахнул дверь.

– А чего ты так стараешься? – спросил Хамза у своего спутника, входя в лифт.

– Баранова жалко, – коротко ответил Китайгородцев.

* * *

– Ты мне нужен! – сказал Петя Проскуров Китайгородцеву.

– Уезжаю я, дружище. Командировка у меня.

– Когда?

– Да прямо сейчас, – сказал Китайгородцев. – Сяду в машину и – в Муром. Не хочешь со мной прокатиться? – почти серьезно предложил он.

– Ты мне нужен! – проявил упрямство Петя. – Два часа займет. Туда – обратно.

Китайгородцев всмотрелся в лицо мальчишки. Вдруг вспомнилось, что давненько ему не доводилось читать переписку Pedro со Swiss’дой. Насколько далеко эта дамочка продвинулась в деле воспитания непутевого Pedro? И какие такие мысли она еще смогла вложить в его вихрастую голову?

– Далеко едем? – поинтересовался Китайгородцев.

– В Отрадное.

– К тебе домой?

– Не-а. Вещицу одну заберем и назад.

– Но не дома?

– Нет.

А где? Интересно.

– Ладно, поехали, – сказал Китайгородцев.

Он хотел взять «Хаммер» из проскуровского гаража, но неожиданно запротестовал Петя.

– Нам светиться ни к чему, – сказал мальчишка. – Надо быть попроще.

Взяли самую маленькую машинку. «Ауди ТТ». Два места. Шестьдесят тысяч долларов. Вряд ли они на такой машине будут неприметными в Отрадном, ведь это не Рублево-Успенское шоссе. Но никакого другого подходящего варианта не было.

– Как дела вообще? – спросил Китайгородцев.

– Нормально все, – коротко ответил Петя.

Хмур был и загадочен. Как какой-нибудь агент в шпионских фильмах.

Когда приехали в Москву, Китайгородцев хотел, как в прошлый раз, свернуть с Алтуфьевского шоссе к метро «Отрадное», но у Пети были свои соображения, и они проехали до станции метро «Владыкино», миновали промзону, на перекрестке повернули направо и оказались на небольшой безлюдной площадке: навес, рядом запертая будка, стенд с информацией для автолюбителей, в отдалении – закрытый на множество замков пункт технического контроля.

Площадка прохождения техосмотра, понял Китайгородцев. Сегодня понедельник? У них, по-видимому, выходной.

– Оставь меня здесь, – сказал Петя. – Вернешься через десять минут.