Оплавленный орден - Сергей Самаров Страница 25

Подполковник ФСБ, испытывая сомнения, покачал головой:

– С такой постановкой дела, Виталий Владиславович, у нас должно возникнуть много вопросов и к начальнику базы, и к начальнику управления пожарной охраны, – сказал он, повторяя маршрут Устюжанина по кабинету. Видимо, Виктору Львовичу тоже так думалось легче. – Чтобы разработать подобный план действий, Герострату требовалось знать практически все, что было связано и с гранатами «Герострат», и с предстоящими действиями капитана Стручкявичуса, попытавшегося поддержать пожарных…

– Он и знал практически все. Он знал даже то, каким маршрутом поедут бронетранспортеры охраны базы, и устроил засаду как раз в нужном месте и уничтожил саму бронетехнику вместе с людьми буквально за считаные секунды. Почти профессионально сработал, если не сказать, что профессионально. Есть маленькие проколы, но это, скорее, просчет не Герострата, а гранатометчиков.

– Какие проколы и просчеты? – переспросил Крикаль.

– Ну, например, засада была устроена так, что гранатометчики, стреляя по бронетранспортерам, имели высокую вероятность уничтожения друг друга. Я посмотрел на машины и на план, нарисованный в материалах следствия. Там все нарисовано точно, с замерами рулеткой. Я бы никогда не выставлял засаду так, что любая случайность может прервать всю операцию. Промах одного гранатометчика – а при том, что бронетранспортеры должны были быстро ехать, промах вполне вероятен – и куда улетела бы граната? В засаду на противоположной стороне. А это значило, что второй бронетранспортер прорвался бы и имел возможность ответным огнем уничтожить и первую засаду. Тем более что охрана имела возможность сразу десантироваться. А дальше уже все пошло еще смешнее. Я не буду объяснять вам, что такое подствольный гранатомет. Обстрел десанта из подствольников принципиально не допускает высокой точности попадания. Каждая из выпущенных гранат могла угодить во вторую засаду. Опять же, десант остался бы цел и смог бы отстреливаться из тех же подствольников. Бандитам просто повезло, что они умудрились попасть сразу в оба бронетранспортера. Обычная статистика таких попаданий колеблется от семидесяти до восьмидесяти процентов. Это для обученных солдат. У бандитов статистика обычно ниже. Но везение в этот раз было на стороне амира Герострата. Боевой офицер таких просчетов не допустил бы.

– Вы хотите сказать, Виталий Владиславович, что план операции составлял не боевой офицер, а… Может быть, пожарный?

Подполковник Устюжанин резко отбросил на спинку стула широкие плечи:

– Я уже говорил сегодня майору Луценко, что не имею привычки подозревать кого-то до тех пор, пока не имею на руках конкретных и неопровержимых фактов. В данном случае у меня таких фактов нет, и потому обвинять я никого не буду. Я могу только высказать некоторые свои подозрения. И даже не подозрения, а недоумение по поводу отдельных вопросов. Если бы полковник Исмаилов чувствовал за собой вину, он не допустил бы подобных вещей.

– Я слушаю вас.

– Случились на первый взгляд незначительные происшествия, но есть и значительные. С каких начать?

– Давайте с самых значительных.

– Пуговица!

– Не понял?

– Сегодня днем кто-то «с мясом» вырвал пуговицу из бушлата полковника Исмаилова.

– Что за глупость?

– В том-то и дело, что глупость. Но такая глупость, на которую стоит, мне кажется, обратить внимание, – серьезно сказал Устюжанин, вытаскивая из чехла свой мобильник. – Когда пуговица вырвана «с мясом», это не что иное, как второпях совершенное необходимое действие. Уточняю: необходимое и – второпях … А полковник Исмаилов не производит впечатление неаккуратного человека. Он вполне адекватен, несмотря на употребление коньяка, и сам себе пуговицу вырывать не будет. И заметит, если пуговица оторвана. Он сразу и заметил. И обратил на это мое внимание. И утверждает, что выходил из кабинета сегодня только дважды, оба раза без бушлата. Один раз за стену к своим инспекторам, второй раз спускался вниз, к пожарным. И оба раза закрывал дверь на ключ. А утром, когда выходил из дома, пуговица была на месте.

– И что это может значить? – поинтересовался подполковник Крикаль, не слишком заинтересованный таким мелким фактом.

– Не знаю, – сказал Виталий Владиславович. – Но знать хотел бы.

– Если что-то выходит за рамки обыденности, на это стоит обращать внимание в первую очередь, – словно читая по учебнику, сказал майор Валентинов. – Я бы лично тоже таким фактом заинтересовался.

Устюжанин тем временем набрал на мобильнике номер.

Ему ответили не сразу. Пришлось подождать. Разговор в кабинете на время ожидания соединения с абонентом затих, и в тишине слышались звучащие в трубке долгие гудки.

– Слушаю, полковник Исмаилов.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Подполковник Устюжанин еще раз беспокоит. Как у вас дела?

– Спасибо. Заметных изменений нет. Разве что коньяк кончился. Для меня это заметно. Для вас едва ли.

– Пуговица нашлась?

– Нашлась. Водитель мой приехал. Обнаружил в машине. Спросил, не моя ли… Как она так оторвалась, ума не приложу.

– Он машину отремонтировал?

– Да. Но ему часто ремонтировать приходится. То одно, то другое. Машина не новая, а дороги у нас сами знаете какие…

– У меня к нему есть вопрос. Номер его телефона не подскажете?

– Не жалко, подскажу. – Полковник продиктовал, Устюжанин повторил.

– А звать-величать его как?

– Честно говоря, его все по фамилии зовут. И я тоже. А имя-отчество и не помню. Привык уже по фамилии, как все. Он меня и раньше возил, когда я здесь служил. Еще до Махачкалы. И снова возить стал. Когда меня сюда сослали. Сам напросился, по старой памяти. Урзаев его фамилия.

– До свидания, товарищ полковник. Не рекомендую активнее коньяком баловаться. Вам вскоре может понадобиться свежая голова. И список вы мне обещали составить. Помните?

– Помню. Хотя не знаю, что туда вносить. То все подряд странным казалось. А подумаешь, вроде бы все и объясняется. И пуговица вот тоже нашлась.

– Подумайте. Может, еще что вспомните. До встречи.

– До встречи, если мы еще встретимся.

Виталий Владиславович отключил телефон и убрал его в чехол.

– Есть новости?

– Особых нет. Пуговица нашлась. В машине валялась. Вот только я почему-то вполне уверен, что сама по себе пуговица так вот, «с мясом», не вырывается. Бывает, нитки рвутся. А тут – явно кто-то руку приложил.

– Зачем? – насмешливо спросил Крикаль.

– Скажите мне зачем, и я вам отвечу, – парировал Устюжанин.

– Хорошо. Это, как я понимаю, самое серьезное, – в голосе Крикаля послышалась насмешка. – Есть еще что-то? Менее серьезное.

– Есть. Например, после разгрома управления пожарной охраны уборщица и сразу шесть пожарных написали заявления об увольнении. Причем все сразу не вышли на работу. Сам Исмаилов предполагает, что кому-то работа пожарной охраны поперек горла стоит, и огнебойцам домой звонили и угрожали, требуя уволиться. Может быть, угрожали не самим пожарным, а их женам. Это может оказаться более действенным. Следует учесть и тот факт, что в поселке практически нет места, куда можно устроиться на работу. На вопросы и предположения Исмаилова люди ничего внятного ответить не смогли. Угрозы со стороны не подтвердили, но и не отвергли. Здесь, я думаю, есть поле деятельности для ФСБ.