Тени за городом - Александр Тамоников Страница 24

–И все-таки мне кажется, что нам нужно уходить!– настаивал Чорба.– Вот как только стемнеет, так сразу же и уходить!

–Ты чего-то боишься?– прищурился Крук.

–Боюсь!– ответил Чорба.

–И чего же?

–Того же, что и ты. Ведь очевидная же картина! Вот – наш Остап вместе со стариками побывал сегодня с петицией в горкоме. Вот – все они оттуда вернулись в добром, так сказать, здравии и без всякого для себя ущерба. Но это только так кажется, что в здравии и без ущерба. На самом же деле за ними увязались товарищи чекисты – быть того не может, чтобы они упустили такой случай! А помимо чекистов, думается, еще и милиционеры. Ты заметил, как мимо нашего дома уже три или четыре раза как бы ненароком прошествовал какой-то милиционерчик? Должно быть, здешний страж порядка… Не заметил? А я обратил внимание. Прогуливается, понимаешь, совсем молоденький. Молоденький-то он молоденький, а следит за нами! В общем, за нами следят.

–Ну так тем более нам нельзя сейчас трогаться с места,– спокойно ответил Крук.

–Это почему же?

–Потому что если мы немедленно сорвемся с места, то это будет означать, что мы испугались,– все так же спокойно пояснил Крук.– А если испугались, значит, мы личности подозрительные. Добропорядочным гражданам чего опасаться? Так что – пускай следят. У них такая работа – за всеми следить.

–Ну а если нас все же задержат?– подал голос Василь.

–Как задержат, так и отпустят,– ответил Крук.– У тебя документы в порядке?

–Ну да,– ответил Василь.

–И у меня в порядке. И у Чорбы с Михайлом – тоже. А спросят – так скажем, что никакого отношения к походу в горком мы не имеем. Просто так получилось. Совпадение, одним словом. Вот и все.

–Да, но все-таки когда-никогда, а уходить надо,– отозвался Михайло.

–Вот и уйдем, когда нам будет надо,– усмехнулся Крук.– Когда ты с Василем еще раз навестишь место, где установлен вентилятор, и когда наши хлопцы устроят праздничный салют, тогда и уйдем. Под шумок уходить куда как проще. Или ты этого не знаешь?

–Да, но ведь следят…– почесал затылок Михайло.

–А ты что же – не знаешь, как избавляться от слежки?– спросил Крук.– Ни разу не приходилось? Или, может, тебя этому и вовсе не учили?

Вопрос был задан таким тоном, что у Михайла вмиг отпала охота еще что-нибудь говорить, а тем более возражать Круку. Равно как и у Чорбы и Василя.

* * *

В этом же самом доме и в то же самое время состоялся еще один разговор. Жена Остапа Оксана говорила со своим старшим сыном Евгением.

–Сынок,– сказала Оксана,– я хочу тебе что-то сказать… Душа у меня не на месте. Страшно мне…

–Про гостей?– спросил Евгений. Каким-то образом он догадался, что мать хочет сказать именно о гостях. Он и сам думал о них, как мог присматривался к ним, а потому догадаться о том, что хочет сказать ему мать, было нетрудно.

–Да,– сказала мать, помолчала и добавила:– И еще про отца. Степану я бы не сказала, а тебе скажу. Боюсь я, сынок…

–А что такое?– Евгений внимательно посмотрел на мать.

–Я думаю – страшные они люди, эти гости. Совсем не те, за кого себя выдают. Я это вижу…

–А кто же они, по-твоему?– нахмурился Евгений. Та же самая мысль – что гости его отца совсем не те, за кого пытаются себя выдать,– мучила и его.

–Я не знаю,– растерянно сказала мать.– Как я могу это знать? Они мне ничего не говорили. И отец ничего мне не говорил. Они дали отцу деньги.

–Какие деньги?– не понял Евгений.

–Деньги,– повторила мать.– Много денег.

–За что?

–Я не знаю. Он их спрятал. В нашей спальне, под половицами. Зачем он их спрятал? Если бы это были правильные, чистые деньги, то он бы их не прятал.

–Откуда ты это знаешь?

–Я видела… Он их прятал при мне. И велел, чтобы я никому не говорила. Особенно тебе. Потому что не доверяет он тебе. А Степану – доверяет. Степан с ним заодно. Но как я могла тебе не сказать? Страшно мне.

–Покажи мне те деньги!– сказал Евгений.– Я хочу их увидеть!

–Зачем?– испуганно спросила мать.

–Я их уничтожу! Сожгу!

–Что ты, сынок, что ты!– Оксана схватила Евгения за руку.– Не надо этого делать! Прознает отец, прознает Степан, прознают гости… И что будет тогда?

–Ну так я выгоню сейчас этих гостей из дому!

–Это не твои гости,– печально произнесла мать.– Это гости отца. Ему и решать, выгонять их или поить горилкой.

Евгений промолчал. Он был человеком искренним и вспыльчивым, но, как это часто случается с людьми такого склада, и отходчивым. Слова матери о деньгах, которые отец спрятал под половицей в своей спальне, насторожили его и возмутили. Потому что и впрямь: честных денег под половицей не прячут. Значит, эти деньги – нечестные. А нечестные деньги водятся лишь у нечестных людей, и нечестные люди рассчитываются такими деньгами с другими нечестными людьми за всякие нечестные дела. Из чего сам собою напрашивался вывод. Его отец – человек нечестный. И те, кто ему заплатил, тоже люди нечестные. И то дело, за которое отец получил деньги,– нехорошее дело. Евгений ничего еще не слышал о делегации в горком, которую возглавил его отец. А то бы, конечно, он сразу уразумел бы, в чем тут суть дела. А так ему пришлось задуматься о том, как быть дальше и что предпринять. И он стал думать.

Между Остапом и его старшим сыном никогда не было ни особой привязанности, которая обычно бывает между отцом и сыном, ни даже какой-то особенной взаимной симпатии. Они всегда были друг с другом порознь. Нет, они никогда не ссорились, Евгений никогда не бунтовал против отца, он всегда был послушным и покладистым сыном. Но они были друг для друга чужими. И непонятно, почему так было. Сам Остап об этом никогда не задумывался, да и Евгений по молодости лет тоже. Так они и жили под общей крышей, почти никак не общаясь друг с другом.

Возможно, причиной тому был именно Евгений. Он всегда был искренним и честным: икогда был маленьким, и когда стал юношей. Он тонко различал, где ложь, а где правда,– таким уж он уродился. И потому он видел, что его отец живет неправдой. Конечно, Евгений не мог понять, в чем суть отцовской неправды, но он это чувствовал.

А кое о чем и догадывался. Евгений знал, кем был в прошлом его отец. Об этом ему рассказывала мать, да и без матери он это прекрасно знал. Еще когда Евгений учился в школе, ребята дразнили его бандеровцем. Поначалу он не знал и не понимал, что означает это слово, но чувствовал, что это обидное слово, и каждый раз кидался в драку с обидчиками. Евгений был сильным и ловким мальчиком, и он почти всегда побеждал в таких драках. Родители его поверженных врагов устраивали скандалы. «Уйми своего бандита!– кричали они матери.– Развелось вас тут, бандеровцев!» Остапу таких слов они не говорили, его боялись. А мать была тихой и безропотной, так отчего бы ей не сказать?