Возвращение Пираньи - Александр Бушков Страница 24

– Пожалуй, – осторожно сказал Мазур.

Вот оно что. Очередная «дымовая завеса», в которую, судя повсему, поверили оч-чень серьезные люди, которых этот лис представляет... Иподсказать, как себя вести, некому...

– Я могу показаться вульгарным, дон Влад, но у меня естьпрямо-таки официальные полномочия заявить вам, что ваша добрая воля исотрудничество будут оценены достойным образом. Судя по некоторой информации оположении дел в вашей стране, там в последние годы наметился большой прогресс вобласти рыночного мышления. Военные, неизмеримо превосходящие вас позанимаемому положению, не видят ничего постыдного в соучастии в коммерческихпроектах... Ну, а у нас – это обычная практика, не имеющая ничего общего с тем,что принято именовать коррупцией. Труд должен вознаграждаться... Особенно –интеллектуальный. Как ваш... Итак?

– Я согласен, – сказал Мазур, чтобы побыстрее со всемэтим развязаться. Потом Франсуа с Кацубой что-нибудь придумают...

– Слово офицера?

– Слово офицера.

– Этого мне достаточно, – торжественно провозгласилАвила. – Я и мысли не допускаю, чтобы офицер военно-морского флота могнарушить данное слово, в особенности когда речь идет о столь серьезной игре свысокими ставками... – И его глаза холодно сузились, без слов напомнив,что несчастные случаи в Санта-Кроче случаются и с дипломатами: что-то в этомроде, конечно, хитрый идальго и имеет в виду...

Вот теперь окончательно ясно, зачем он решил приставить кним с Кацубой своего очаровательного шпика. Экономика, да. «Плащ и кинжал»устарел, говорит кое-кто, смеясь...

– Пойдемте. Я слышу голос нашей очаровательной хозяйки...

Мазур следом за ним вернулся в зал.

И ноги вновь приросли к земле. Вчерашнее безумие настигло издесь...

Перед ним во плоти и крови стояла Ольга – правда, не вовчерашнем платье, а в легком сиреневом костюмчике делового покроя и канареечнойблузке, золотые волосы убраны в строгую прическу, в ушах посверкиваютнемаленькие бриллианты, сине-зеленые глаза смотрят отстраненно, как на чужого,удивленно чуточку... И это не может быть видением, не может!

– Сеньорита Ольга Карреас, – галантерейно произнесАвила. – Наши долгожданные гости, коммодор Влад Савельев, сеньор МигельКулагин, оба они дипломаты и инициаторы дерзкой экспедиции, заставляющейвспомнить полковника Фосетта...

Она кивнула не холодно и не радушно – с вежливостьювоспитанной должным образом молодой дамы из общества.

– Ольга, вы позволите вас на два слова? – тут жеспросил Авила таким тоном, словно заранее был уверен в согласии.

Дверь за ними захлопнулась.

Кацуба одним прыжком оказался рядом с ним:

– Да что с тобой? – прошептал он недоуменно, чуточкузло.

– Это она, – тихо ответил Мазур.

– Твой призрак?

– Ага. Но я же не сошел с ума? Мне же не может мерещиться?Это она...

– Достал ты меня, твою мать... – с некоторойрастерянностью отозвался Кацуба, огляделся: – Мало ли похожих людей, мало лидвойников... ну-ка, иди сюда!

Он прямо-таки потащил Мазура к противоположной стене, находу шепча:

– Ты посмотри, посмотри, может, тут и ключ...

На эти фотографии в рамочках Мазур не обращал раньшевнимания – не успел, привлеченный в первую очередь оружием...

Вот э т у фотографию он знал. Он ее прекрасно знал. Точнотакую Ольга прихватила с собой, когда перешла к нему жить.

Двое бравых господ офицеров российского императорскоговоенного флота, молодые лейтенанты во всем блеске – парадные эполеты, белыеперчатки, кортики висят на черных поясах, щедро украшенных бронзовыми львинымиголовами. Тот, что справа – Ольгин прадедушка, тот, что слева – его двоюродныйбрат, Аркашенька Кареев, тот, что оказался у Деникина, в конце концов ушел вБизерту и сгинул в роковой пропащности, изъясняясь словами классика, но втридцать седьмом, когда красного комкора Вяземского арестовали прямо на мостикевверенного ему эсминца, именно Кареева ему поставили в строку, сочиняяклассическое дело с родственником-эмигрантом, подбившим шпионить на четыреразведки. И шлепнули бы, как миленького, но тут пришел Лаврентий, сталвыпускать, обошлось...

Снова Кареев, уже в одиночку – где-то на фоне эвкалиптов, врасстегнутом френче, со сбитой на затылок фуражкой, с громоздким «томпсоном»наперевес – первых выпусков, с дисковым магазином на семьдесят двапатрона, – возле разбитого прямым попаданием, неуклюжего, усеянногозаклепками танка. Гран-Чуко, а? Тридцать четвертый год, только что взятаяпозиция чочо – ну да, танк, несомненно, французский «Рено» АМР ВТ образца 33-гогода, такие, где-то упоминалось, у чочо и были... Вот оно что...

Теперь понятно, откуда такая роскошь. После успешнозакончившейся войны у чочо оттяпали изрядный кусок территории, многим,отличившимся в боях, в награду за службу давали немаленькие земельныепожалования, и русским тоже, там, среди прочего, добывали и каучук. Когданачалась Вторая мировая, разгорелся каучуковый бум, самые оборотистые исмекалистые стали крутыми миллионерами...

– Ну, понимаешь ты что-нибудь? – нетерпеливо спросилКацуба.

– Понимаю теперь, – сказал Мазур.

– Родственник, а? – Кацуба бесцеремонно ткнулуказательным пальцем в Кареева.

– Двоюродный брат ее деда...

– Вот и понятно все, – облегченно вздохнулКацуба. – Вот и хорошо. Никаких призраков нет, а есть фамильноесходство...

– Боже ты мой, – сказал Мазур, чувствуя, как сердцезаходится в смертной тоске. – Как две капли воды, лицо, голос... Артемыч,я не выдержу, у меня мозги набекрень...

– Выдержишь, с-сука, – страшным шепотом заверилКацуба. – Ну, соберись, ты же офицер, мать твою! Ты же «дьявол»!С-соберись!

Колоссальным усилием воли Мазур взял себя в руки, пребывая всамых раздерганных чувствах, – некая смесь облегчения и тоски. Когда взялстакан с чаем, пальцы ничуточки не дрожали. И Ольгу, появившуюся в дверях, онуже мог встретить спокойным взглядом. Как-никак он был «морским дьяволом»...

Он моментально подметил, что молодая женщина после недолгогоразговора с доном Себастьяно переменилась – теперь она как две капли водыпоходила на горячую, норовистую кобылку, ни за что не желавшую шагать подседлом. И, несмотря на воспитание, враждебность к визитерам так и грозилапрорваться наружу – они в одночасье стали врагами, дураку понятно...

– Благодарю вас, сеньоры, – сказала Ольга, эта Ольга,чуть поклонившись. В ее русском все же чувствовался акцент, и весьмаявственно. – В моей скучной и серой жизни внезапно наступилиувлекательные, романтические перемены, и все это – благодаря вам, господаофицеры. Я польщена. Можно сказать, это моя девичья мечта – совершить променажпо диким лесам в вашем благородном обществе...