Департамент Х. Прощальная молитва - Сергей Самаров Страница 24

Еще дважды до наступления вечера переговорное устройство передавало сообщения о постах ДПС на пути. И оба раза похититель с переднего сиденья поднимал указательный палец, призывая отца Николая к вниманию:

– «Гиббоны» на дороге. – И вздыхал. – Как же так, Николай, без паспорта.

– Отец Николай... – поправлял его иерей.

Проезжающие автомобили останавливали выборочно для проверки документов. Интересовались больше грузовиками, чем легковушками и внедорожниками. И похитители вместе со священником благополучно миновали опасные участки.

Дальше дорога шла через степные районы, и проехали их быстро. Грузовиков стало намного меньше. Сказывалась, наверное, близость вечера, когда «дальнобойщики» начинают кучковаться и устраиваться на ночь. Такая дорожная обстановка способствовала скорости. И когда уже начало темнеть, похититель с переднего сиденья облегченно вздохнул:

– Ну, кажется, все – скоро Дагестан.

Отец Николай продолжал сохранять невозмутимость и даже некоторую покорность судьбе. Взгляд его был спокойным, мыслями он находился где-то далеко от всего происходящего, и своей судьбой, кажется, совсем не интересовался.

– Наби, ты не спишь? – спросил похититель с переднего сиденья.

– Уже сутки за рулем, даже больше. Уснул бы с удовольствием, – ответил водитель.

– Я вообще-то уже поспал. Давай, сменю тебя, а ты вздремни.

Долго уговаривать водителя не пришлось. Машина остановилась, и старший похититель пересел за руль. Водитель вскоре задремал, задремал и священник. Проснулся он от громкого вызова по переговорному устройству, лежавшему в кармане старшего похитителя, и тот стал разговаривать, одновременно притормаживая с явным намерением остановиться. И действительно, машина остановилась, и он обратился к Наби со словами:

– Хозяин – за руль. Въезжаем в Дагестан. Там пост «гиббонов». Пограничного контроля нет, но документы проверить могут.

– Илдар, у тебя что, права дома остались? – позевывая, спросил водитель, не имея никакого желания возвращаться за руль.

– А я у тебя в страховку вписан? Или ее вообще нет? Если нет, ты – рисковый парень.

– Рисковый, – согласился Наби, – но страховка у меня есть. Мне могут только выписать штраф, за то, что тебе руль доверил. Сто рублей – не деньги.

– «Гиббонам» только причина нужна, чтобы прицепиться, потом не отцепятся. Лучше, чтобы вообще повода не было. Садись, – уступил водителю его законное место Илдар.

Пост ДПС находился в десятке километров впереди. Там машину остановили, но все ограничилось проверкой документов у водителя и требованием дыхнуть в алкотестер. Даже пассажиров не попросили покинуть машину и не проверили у них документы. И на то, что они ремнями безопасности не пристегнуты, никто внимания не обратил.

После поста, понимая, что никто и ничто ему больше не помешает, отец Николай спокойно задремал. Дорога еще не углубилась в горы и не изобиловала частыми и крутыми поворотами, способными нарушить сон. Похититель с переднего сиденья несколько раз оглядывался на иерея, желая, видимо, что-то спросить или сказать, но, видя закрытые глаза и ровное дыхание священника, не будил его. Так проехали еще половину ночи...

* * *

Разговаривали по-дагестански – вернее, на каком-то из многочисленных местных языков. Отец Николай дагестанских языков не знал, но слышал, что их здесь много. Машина стояла перед большим сельским домом. Со священником остался только один человек. Наби и Илдар у калитки тихо разговаривали с каким-то мужчиной, вероятно, местным жителем. Голос его показался иерею знакомым – низкий, властный, сильный. Потом Илдар с Наби сели в машину, развернулись и стали спускаться узкой улочкой сначала между домов, потом и вовсе без дороги.

Отец Николай снова задремал – видимо, сказывалось утомление от всего, что с ним происходило.

Между тем машина спустилась под гору и выехала на небольшую улочку с несколькими домами. Свет не горел ни в одном из них. Остановились у последнего, но из машины никто не вышел. Отец Николай открыл глаза и, быстро сориентировавшись в обстановке, понял, что кого-то поджидают. Сначала из темного дома вышел человек с автоматом, прислонил его к перилам большого крыльца и потянулся; потом подошел к машине и спросил что-то у Илдара на своем языке. Через опустившееся стекло Илдар сердито ответил, и человек, взглянув в ту сторону, откуда приехала машина, заспешил в дом. Загорелся свет, и сквозь грязные оконные стекла, не прикрытые шторами, зашевелились несколько фигур и теней. Отцу Николаю плохо было видно, но все же ему показалось, что мелькавшие люди ходят в рясах. Значит, именно здесь, скорее всего, содержат тех шестерых священников, о которых предупредил его омоновец на посту ДПС. И здесь же будет жить он.

– Ноги размять можно? – спросил отец Николай.

– Разминайте, только от машины не отходите. Дауд хорошо стреляет и в темноте как кошка видит. Но у него есть оружие похуже пули. За углом его алабай сидит. Знаете, что такое алабай?

– Азиатская овчарка.

– Хорошо, когда священники что-то, кроме молитв, знают. Да, среднеазиатская овчарка. Еще его называют туркменским волкодавом. Белый волкодав. И это не просто собака. Это белая смерть. Или белая молния, кому как понравится. Нападает, как молния бьет, увернуться не успеешь. И все молча. Молча убивает, никто не услышит. И никто от него не убежит. Очень быстр на ноги.