Пиранья. Первый бросок - Александр Бушков Страница 23

Он все еще колебался, пытаясь сообразить, каковы могут бытьздешние правила этикета для подобных случаев, визитов незваных гостей, когдаситуация в один миг резко изменилась. Из ближайшей хижины, энергично колыхнувциновку, появилась необъятная негритянская тетушка в пестром платье инаверченном вокруг головы алом тюрбане, сделала несколько шагов, уперла могучиеруки в могучие бока и сварливым голосом советской трамвайной скандалисткизаорала что-то, глядя аккурат в сторону Мазура. Он не разобрал ни слова –должно быть, это и есть тот самый креольский язык, густо замешанный нафранцузском, но с огромной примесью слов и выражений из доброй дюжины наречиймореходных наций, чьи представители во множестве навещали сии места.

Он не шелохнулся. Толстуха заорала вновь – на сей раз,похоже, на относительно чистом французском. Не оставалось сомнений, что егообнаружили, вот только каким чудом, если он маскировался все же вполнепрофессионально?

Новая очередь раздраженных воплей – теперь, к счастью,английский, хоть и весьма отличавшийся от того, какому долго и добросовестноучили Мазура засекреченные преподаватели, но все же относительно понятный.Понемногу стало ясно содержание ее оглушительного монолога: толстуха заявляла,что честные люди не подкрадываются таким вот образом к частной собственностимирных и порядочных людей, а если у нахала еще сохранились остаткиблаговоспитанности и он не питает вовсе уж разбойных замыслов касаемо жизни издоровья хозяев, а также их нажитого тяжким трудом добра, то ему следуетвылезти и представиться.

Вздохнув, Мазур выбрался из своего укрытия. Он даже непытался привести костюм в порядок, заранее зная, что это бесполезно.Хозяйственно приставив свою дубинку к стволу ближайшей пальмы, раскланялся исказал:

– Здравствуйте, тетушка.

Тетушка громогласно сообщила, что будет весьма признательнабогам белых, черных и желтых людей, а также лесным духам, если они на будущееизбавят ее от самозванных племянничков. И, не переводя дыхания, рявкнула:

– Хозяин ждет в доме. Живо-живо, пошелпошел!

И указала на соседнюю хижину. Все же это смахивало наприглашение, и Мазур направился туда, испытывая мучительную неловкость.

В хижине было чисто, пахло сушеными зельями и пылью. Натолстом чурбачке сидел морщинистый, старый негр не особенно и экзотическоговида: на нем были прозаические рубаха и штаны, вот только на шее висела целаясвязка ожерелий из цветных узелочков, бисера и кусочков дерева. Взирая наМазура с философским любопытством, он попыхивал кривой трубочкой, в которой,судя по запаху, дымил столь ядреный местный самосад, что моршанская махорочкарядом с ним показалась бы фимиамом.

Среди висюлек на шее старика обнаружились целых трианглийских медали. Мазур как раз их разглядывал, когда старик указал ему навторой чурбачок. Пришлось поспешно сесть.

– Бежишь от кого-то? – осведомился старик.

– Немного,– согласился Мазур, собрав в кулак все своидипломатические способности (если только таковые у него имелись).

– Как это – немного?

– За мной гонятся не власти, а несколько плохих людей,–тщательно все взвесив, подыскал Мазур подходящую формулировку.

– А зачем?

– Они хотели, чтобы я предал своего вождя и перешел к ним наслужбу,– сказал Мазур.

– А ты не хотел?

– А я не хотел.

– Присяга? – употребил старик вполне цивилизованныйанглийский термин, потеребив медали на крученом шнурке.– Это я понимаю. Самприсягал его величеству Георгу.

– Что-то вроде,– осторожно сказал Мазур, вовремя вспомнив,что для всего мира он, собственно говоря, лицо штатское.

Присмотрелся к медалям. Шестиконечная «Звезда Африки» и двасветлых кружка с профилем помянутого короля, Георга VI. Сдается, во вторуюмировую хозяин хижины украшал своей персоной ряды королевской армии. Повозрасту соответствует.

– И ты от них убежал,– утвердительно сказал старик.

– Убежал.

– За тобой гонятся?

– Не думаю. Вряд ли. Они городские люди и не знают джунглей.

– А ты знаешь?

– Как сказать...– с той же осторожностью ответил Мазур.– Усебя на родине я жил в лесу. У нас другой лес, но все равно... Лес есть лес.

Старик понятливо кивнул:

– Давно бежишь?

– С утра.

– Какая суета... Не живется вам спокойно, городским... Всеравно, белым или черным...

Решившись, Мазур указал на медали:

– Это твои, почтенный старый человек?

– Мои.

– Вот видишь, ты тоже когда-то суетился...

– Я был молодой и глупый,– сказал старик, дымя самосадом.–Меня спросили: «Хочешь повидать мир?» Я сказал, что хочу. Тогда мне сказали:чтобы повидать мир, нужно идти на войну. Я подумал и сказал: согласен...Глупость – это молодость, а молодость – это суета. Мудрость –это старость, а старость – это спокойствие. Не самая грандиозная мудрость,но самая справедливая. Потому что так оно все и обстоит. Вот мне не хочетсяникуда идти и никуда спешить. Потому что мир от этого не изменится. Не былоникакой нужды убивать белых мужчин и спать с белыми женщинами... впрочем, ичерных это касается. Закат и море остаются прежними. Всегда. А ты, я смотрю,еще не устал суетиться...

– Каков есть...– развел руками Мазур.– Ты знаешь дорогу вВикторию?

– Знаю.

– Как туда добраться?

– А вот этого я и не знаю,– сказал старик.– Честное слово. Язнаю, как туда идти – если пойду сам. Но объяснить другому ни за что несмогу. Если ты меня правильно понимаешь...

Умом Мазур его, возможно, и понимал, но вот сердцу этаэкзотическая философия была решительно не по вкусу. Он ощутил нешуточноераздражение – тоже мне, ворон здешних мест, философ из Ясной Поляны...

– Я правду говорю,– сказал старик.– Ты зря сердишься.

«Мысли читает, старый черт?! Очень похоже, это и естьздешний „бон ом де буа“, „лесной добряк“, этакая помесь колдуна и знахаря. Вонсколько зелий поразвешано, косточки какие-то лежат связками, и в горшке тоже,полный горшок, до краев,– то ли куриные, то ли крысиные, перья петушиные впучки увязаны... »

Рассказывают про этих колдунов разное, форменные сказки втом числе. Наслушался. На миг Мазуру стало неуютно, ожил глубоко загнанный вподсознание, но присущий каждому городскому человеку страх перед таящимся вглуши Неведомым.

– Ты меня не бойся,– сказал старик.– У нас на островахлюдоедов никогда не было, это где-то в других местах...

– Я и не боюсь,– сказал Мазур.

– Боишься.

– Ну, не в том смысле... Любой человек немного побаиваетсянеизвестного.– Мазур решил сменить тему: – Здесь найдется кто-нибудь, ктоможет показать дорогу в Викторию?