Батюшка. Божий спецназ - Михаил Серегин Страница 17

– Так! – остановил словесный поток участковый. – Замолчали все. Быстро отвечать на вопросы. Где всю ночь пили?

– Да говорим же, что здесь и пили, – слишком энергично жестикулируя, заявил Гусев на правах хозяина. – А что? Имеем право. На свои пьем, честно заработанные.

– Какие заработанные? – засомневался участковый. – Помнится, что ты, Гусев, как раз нигде и не работаешь.

– Мы ж говорим, что у дорожников калымили на расчистке просеки. Три дня работали, потом деньги получили и домой.

– Когда вернулись?

– Вчера, – с некоторым сомнением ответил Гусев и вопросительно посмотрел на своих приятелей. – Вчера и вернулись, после обеда. Зашли в наш «шинок», затарились и посидели немного.

– Ладно, я проверю, – кивнул участковый, доставая блокнот и ручку, – диктуй, кто вас нанимал, кто расплачивался.

– Ты че, Белоусов? – возмутились мужики. – Не веришь? Думаешь, украли, что ли?

– Все, вопрос закрыт! – прикрикнул лейтенант. – Кто-нибудь ночью выстрелы слышал?

Мужики переглянулись в недоумении, но лица их сделались серьезными. Стреляли – это другое дело, это уже участковый к ним как бы за помощью обращается, это уже знак уважения. Пока мужики с серьезным видом спорили, кто чего ночью слышал и кто чего по этому поводу сказал, а кто уже при этом под столом валялся, отец Василий разглядывал с брезгливым видом бутылку.

Таких бутылок он не видел, наверное, лет десять. Литровая молочная бутылка с обколотыми краями горлышка. Некоторые хозяйки в таких закручивают на зиму помидоры собственного приготовления. Судя по цвету и густоте, содержимое было не самогоном, а скорее брагой. Значит, сбегал поутру к соседям. Господи, чего только люди не пьют. Брага была третьесортная или недобродившая. По крайней мере, запах от бутылки исходил тошнотворный.

В результате споров выяснилось, что ночью мужики действительно что-то такое слышали. И даже спорили – гром это прогремел или из ружья пальнули. Но как далеко и во сколько, сказать они не могли. Вели себя пьяницы весьма убедительно и, на взгляд священника, не врали.

– Гусев, где твое ружье? – спросил наконец Белоусов.

– Ты че, думаешь, что это мы стреляли? – возмутился Гусев и нетвердой походкой направился к стоявшей в углу неопрятной кровати.

Дом Гусева захламлен был основательно. Какие-то коробки стояли в углах, торчали из-под кровати, древние рваные чемоданы лежали на старинном, с большим треснувшим зеркалом шифоньере. Был разбросан не только ручной инструмент в виде гвоздодеров, молотков и ржавых клещей, которым место только в сарае, здесь стояли и тяпка со сломанным черенком, неприятного вида ведра и многое другое. Гусев подошел к кровати, уселся на корточки и стал рыться среди коробок, передвигая их с места на место. Участковый терпеливо с ухмылкой смотрел. Кряхтя и ругаясь, Гусев поднялся на ноги, пожал плечами и открыл створку платяной части шифоньера.

– О! Я же говорил… – начал было он, но речь его вдруг стала невнятной.

В руках Гусев держал извлеченный из шифоньера рваный и засаленный брезентовый чехол от ружья. Пустой патронташ вывалился на пол.

– А где же оно? – задумчиво спросил сам себя Гусев и стал крутить головой из стороны в сторону, как бы вспоминая, куда он мог еще сунуть охотничью двустволку.

– Ну и где? – спросил Белоусов.

– Командир, я что-то ничего не понимаю, – промямлил хмурый Гусев, почесывая всклокоченный затылок. – Я ж его ложил под кровать в чехле. Или сам в шифоньер поставил? Куда ж оно подевалось-то?

– Когда ты его в последний раз вообще видел?

– Ну как? Вчера… нет, вчера не видел. Когда же? Неделю, что ли, назад. Сосед заходил, мерку для пороха спрашивал. А она у меня в нем, в чехле.

Белоусов старательно записывал, кто, когда видел ружье у Гусева дома в последний раз. Задал еще несколько вопросов и кивнул священнику на выход. На улице у обоих от свежего воздуха даже голова закружилась.

– Украли у него ружьецо-то, батюшка. Вот так вот. Похоже, не врет Гусев, как вам показалось?

– Думаю, что не врет, – задумчиво согласился отец Василий.

– Я свою работу проведу, конечно, как положено. Только вы мне скажите, заявление писать будете?

– Нет, Павел Борисович, заявления я писать не буду. Вы постарайтесь найти тех, кто ружье украл. Думается мне, что пацаны решили побаловаться, вот и пальнули ночью. В меня чуть не попали. Если сейчас все официально пустить, то у многих неприятности будут. Вы уж поработайте с населением, профилактику, что ли, проведите, чтобы беды в будущем не случилось.

– Правильно мыслите, батюшка. Тут я с вами очень согласен, – облегченно заявил участковый. – А вы уж не побрезгуйте советом. Постарайтесь с населением в мире жить, общий язык как-то находите не только с верующими, но и со всеми остальными.

Расставшись с участковым, отец Василий направился в храм. Он и так уже опаздывал на службу. То, что он говорил участковому про пацанов, которые залезли в дом к Гусеву и стянули для баловства ружье, было заведомой неправдой. Он в этом нисколько не сомневался. Отказываясь от заявления и официального расследования, отец Василий преследовал совершенно другие цели, нежели помочь односельчанам избежать неприятностей из-за баловства мальчишек. Священник решил выждать. Быть предельно осторожным, но выждать. Если кто-то против него имеет что-то серьезное, то он себя обязательно проявит. В то, что нанят киллер, отец Василий, конечно, не верил. Хладнокровный профессиональный убийца давно бы уже сделал свое дело. Тихо и спокойно, без этого цирка. А другой человек, по неопытности в таких делах, выдаст себя обязательно. Только нужно не проморгать следующей попытки. Вот тебе и тихое сибирское село!

Весь этот день и следующий отец Василий ломал голову. Из книжек и фильмов, а еще разговоров в свое время с Роговым он знал, что для раскрытия преступления нужно знать прежде всего одно – кому это нужно, у кого есть мотив. Остальное приложится, дальше уже идет процесс доказательства вины и возможности совершения преступления. Но вот мотив определить нужно в первую очередь.

«Коммерческих дел у меня ни с кем нет, миллионов в долг никому не давал, на наследство наравне с кем-нибудь не претендую, кровной обиды я здесь никому не нанес. Пашутин не до такой степени ненормальный, чтобы стрелять в меня из-за чувства неприязни к церкви вообще. Гусев – тем более. Стоп!» Отец Василий уже и забыл о прежних делах, в которые он окунулся в прошлом году, когда впервые приехал в Верхнеленское. И он стал вспоминать с самого начала. Стройка, бригады шабашников выгнали из-за него, по его жалобе. Убивают за это год спустя? Вряд ли, проще дом подпалить, и все. Прораба Сергея Александровича с этого объекта сняли, так не уволили же, просто перевели на другой. А вот те двое уголовников, которые напали на Дарью Кузнецову… Они ведь в бегах были, а он их умудрился задержать. Ну не каждый же год из тюрем заключенные бегают! Бывает такое, он знал прекрасно, но это очень редкие случаи. Чтобы одни и те же сбежали дважды? Или не они, а их дружки? Но дружки должны были сбежать тоже, потому что ребята, естественно, не местные, среди населения у них дружков быть не может. Если только они «маляву» по своим каналам на волю не отправили и не заказали меня. Очень маловерятно, решил отец Василий. Это стоит больших денег, а откуда они в тюрьме? Предположить, что эти уроды затаили на священника злобу, связались с дружками по месту предыдущего жительства, чтобы те собрали денег, а потом организовали заказ здесь и расплатились деньгами, которые те должны переправить сюда. Бред несусветный! Такое провернуть? Все это очень сложно и практически невероятно.