Исповедь Сатурна - Чингиз Абдуллаев Страница 17

Второй раз мистер Барлоу позвонил через несколько дней, каки обещал. У меня было время подумать. Многое я передумал за эти дни. И жизньсвою вспоминал в общем-то не очень счастливую. Другой мечтал бы о такой судьбе.Американский миллионер, получил гражданство, устроился в стране, куда тысячилюдей пытаются пробиться. Но не могу назвать себя счастливым. Какой я, к черту,счастливый человек? Сначала мое ранение, ведь не все с войны инвалидамивозвращались. И погибло всего пятнадцать тысяч человек. За столько лет.Конечно, этих пацанов жалко, только когда я однажды «Рэмбо» посмотрел, топодсчитал, что герой один убил больше наших, чем на самом деле погибало в год.А ведь офицеры имели специальный приказ и старались беречь людей.

Действовали мы иногда жестоко, не всегда цивилизованнымиметодами. Да и афганцев за настоящих противников не считали. Чаще всего мыблокировали их населенные пункты, а разбираться с мятежниками предоставляли«народной армии». Что такое гражданская война, знаете? Нашу войну уже никто непомнит, она восемьдесят лет назад была. А вот я вам скажу, что это такое. Этоне тогда, когда брат на брата. Это еще не самое страшное. Это когда вся мразь,все страшное, что есть в людях, наружу выходит. Это когда люди счеты начинаютсводить друг с другом, прикрываясь какими-то надуманными идеалами.

Кто-то дочь свою не отдал за племянника из вашего рода,кто-то раньше вас обидел, чей-то дядя служил чиновником и не помог вам вприобретении нужного участка земли, кто-то обижен на соседа, который не даетводу. Ах, сколько поводов для обид! И сколько недовольных. У соседей, друзей,родственников всегда есть обиды друг на друга. В нормальном обществе это можеткончиться сплетнями, а во время гражданской войны истреблением целых семей. Воткогда люди сводят счеты по-настоящему. И ни одна самая страшная война не можетсравниться с гражданской.

В общем, все так глупо получилось. А потом эти страшные годыперед распадом, когда и хлеба купить не могли. И моя жена, с которой я не сумелпройти испытания. Как это говорят в церкви? «И буду любить тебя в горе и врадости». В радости мы еще как-то жили, а когда случилось горе, она отказаласьне только меня любить, но и вообще нормально жить рядом со мной. Ей ведьказалось, что я не просто руку потерял, а будущее наше загубил. Мое и Костино.И конечно, ее будущее, чего она мне простить не могла. В мечтах она себя генеральшейвидела, а не женой однорукого инвалида, списанного из армии и получающегонищенскую пенсию.

Ну, а потом я ушел из дома. Я никогда не считал, скольколюдей застрелил. Тридцать? Тридцать пять? Я был профессионалом, получал заказ иего выполнял. Среди тех, кого я убирал, были в основном мерзавцы. Потом яузнавал, что это были либо просто бандиты, либо абсолютные беспределыцики.Конечно, среди них были и запутавшиеся люди. Двое или трое. Не знаю точно. Нонаверное, они тоже были кому-то нужны, имели семьи, детей. Я иногда думал обэтом. Не всегда поступал я праведно, не всегда. И если ад существует, горетьмне в этом аду за мои преступления. За этих двух или трех заказанных бандитамии убитых из моей винтовки. Я ведь почти никогда к жертве близко не подходил.Мне это было не нужно. Я любую цель достану на расстоянии пятидесяти метров.Хотя однажды я видел, как стреляют истинные мастера, чемпионы мира по стрельбеиз пистолета. Вот это мастерство. Такая реакция и кучность, как будто автоматстреляет, а не человек. Но это спортсмены экстра-класса, а я был всего лишьнаемным киллером.

Барлоу позвонил через несколько дней. И хотя я внутренне ужебыл готов к новому разговору, но когда услышал его голос, невольно вздрогнул.Уж очень неприятно было слышать голос Барлоу еще раз.

— Здравствуйте, господин Келлер, — приветливопоздоровался он, — с вами говорит Барлоу. Мы с вами уже встречались.

— Да, я вас узнал.

— Вы не станете возражать, если мы встретимсягде-нибудь в ресторане? Например, в мексиканском ресторане, находящемсянедалеко от вашего дома.

— Когда нужно приехать?

Этот тип был умный. Он ничего не говорил по телефону. Хотянаверняка знал, что я не пойду в полицию. И может быть, его люди все эти днипрослушивали мои телефонные разговоры.

— В восемь вечера, — сообщил он. — Васустроит?

— Я приеду, — трубку я положил, не дожидаясь,когда он попрощается. Они все обо мне узнали. И наверняка выяснили, что я любилбывать в мексиканском ресторанчике, расположенном у дороги, где Пабло и егожена кормили клиентов острой мексиканской пищей. У них работали трое ребят —один пуэрториканец, один афро-американец и один китаец. Мне иногда казалось,что Пабло специально набрал себе таких помощников, чтобы подчеркнутьсвоеобразие ресторана. Других подобных заведений в городе не было. В центренаходился один итальянский ресторан и один стилизованный под английский пабнебольшой бар рядом с полицейским участком. Было еще несколько закусочных,вездесущий «Макдоналдс» и несколько заведений подобного рода.

Кстати, в нашей полиции работали всего два человека, которыевсех знали в лицо и их тоже знали в лицо. Они, кажется, не носили оружия, ивообще в городе Олд-Таун не случалось никаких преступлений. Иногда кто-топревышал скорость, направляясь мимо нашего городка к канадской границе. Иногдав городе появлялся бомж, пытавшийся найти работу. Несколько раз пропадалимелкие вещи. Один раз угнали машину, но ее сразу же нашли. Оказалось, чторебята решили пошутить. В этом городке не было вообще никаких преступлений.Здесь не было даже драк, когда молодые ребята устраивают в барах состязания«боевых петухов», пытаясь доказать свою состоятельность. Ничего подобного здесьне было. Это был типичной американский сонный, тихий, захолустный,провинциальный городок. И ресторанчик Пабло был местной достопримечательностью,куда приезжали и мэр нашего городка, и священник нашего небольшого прихода, идаже мистер Кервуд, единственная звезда, живущая в нашем городе, конгрессменштата Мэн от нашего городка. Хотя, по большому счету, кого еще могли выбрать, еслине самого богатого и умного человека в этих местах?