Исповедь Сатурна - Чингиз Абдуллаев Страница 16

Он направляется дальше. Если собрать все кадры изамериканских фильмов, где действие происходит в туалетах, то может получитьсямногосерийная «сага о туалетах». Там убивают, насилуют, переодеваются, любят,ошибаются и тому подобная дребедень. На самом деле это происходит из-заполиции, когда нельзя драться или устраивать дебош в общественном помещении,рискуя быть арестованным.

Оглобля открывает дверцу второй кабинки. Пусть подойдет поближе.В конце концов давно нужно показать этим подонкам, что я их не боюсь. Можетбыть, тогда они отстанут. Если не успокоятся и в этом случае, то тогда придетсяв очередной раз исчезнуть. Отправить Сашу в Сиэтл, а нам с Костей куда-нибудьскрыться. Правда, придется оставить дом, машины, самолет, в общем, все, что янажил за последние шесть лет. Хотя нет, не нажил. Скорее, купил на не оченьчестно заработанные деньги. Как пришли, так и ушли. Не стоит о них жалеть.Денег у меня хватит, чтобы устроиться в другом месте. Моя недвижимость всеравно сохранится за мной, хотя бы еще на сто лет, а жить можно в любом уголкеАмерики, благо прописки здесь не существует. Я знаю, что в Москве ввелирегистрацию всех приезжающих гостей. Попробовали бы здесь сделать нечтоподобное! Мэр города, в котором устроили бы подобную дискриминацию приезжих,мгновенно бы слетел со своего места. И еще бы попал под суд за такоенеслыханное нарушение прав гостей.

Оглобля наконец подходит к моей кабинке. У него уже болееуверенные шаги. Он полагает, что меня здесь нет. Открывает дверцу, и в этотмомент я обрушиваю на него кастет. Удар получился отменным. Он пошатнулся иупал на колени. Я еще раз бью его в скулу, в лошадиную скулу, которая сниласьмне последние несколько дней, пока я ждал Костю. Он падает на пол. Вот так-толучше. Ботинки у меня тяжелые, теперь ему будет труднее защищаться.

С каким наслаждением я бью его по почкам! Пусть вспомнит,как избивал меня. По лицу, правда, не бил. Им важно было сохранить мое лицо впорядке, чтобы я мог беспрепятственно выполнить их «заказ». Но спина у меняболела еще дней десять. Зато я не обязан беречь лицо своего преследователя. Ипоэтому я с удовольствием заезжаю ему ботинком в физиономию, чтобы онпочувствовал, как это больно. Кажется, я сломал ему нос. Еще несколько ударов —и я немного успокоюсь.

— Хватит за мной ходить, — говорю я по-русски,чтобы Оглобля лучше понял, — хватит меня преследовать, гнида лагерная.Если еще раз я увижу вас около своего дома, я отстреляю вам конечности. Мы ужеобо всем договорились с Барлоу, и я не хочу видеть у себя на хвосте такуюпадаль, как ты.

Я еще несколько раз бью его по вздрагивающему телу. Воттеперь все нормально. Теперь я вернул себе одно очко. Остается дождаться егонапарника. Тот уже спешит к туалету, когда я поворачиваюсь, чтобы вымыть руки.Конечно, левую руку я могу не мыть, но этот тип даже не соображает, что жепроисходит. Он врывается в туалет и видит моя спину, а потом своего напарника,лежащего на полу в крови. Конечно, он бросается к Оглобле. Психологически всерассчитано правильно. Если человек показывает вам свою спину, значит, он неопасен и вас не боится. Просто напарник Оглобли не изучал психологию. А яизучал. Он делает шаг к Оглобле, потом оглядывается по сторонам. Я наблюдаю заним, глядя в зеркало. И в тот момент, когда он наконец соображает, что именнопроизошло, и поворачивает голову ко мне, я разворачиваюсь и, вложив в удар всетело, достаю его хорошо поставленным ударом. Он отлетает к стене и падает напол без сознания. Вот и все. Теперь у нас есть минут двадцать — двадцать пять.А может, и больше, пока Оглобля приведет себя в порядок. Я наклоняюсь к нему.Его напарник лежит без сознания под писсуаром. Это как раз идеальное место длятакого подонка.

— Слушай внимательно, — говорю я Оглобле, поднимаяего голову за редкие волосы, — хватит меня преследовать. Хватит менядоставать. Я не люблю, когда за мной следят. Чем вы занимаетесь, это ваше дело.А меня оставьте в покое. Так будет удобнее и для вас, и для меня. Иначе вследующий раз я кого-нибудь убью. Все понял?

Он стонет и из его разбитых губ я слышу, что он меня понял.Вот это другое дело. Напоследок я с силой опускаю его голову на пол с такимрасчетом, чтобы еще немного его оглушить. Потом быстро проверяю его одежду.Достаю мобильный телефон и ключи от машины. У его напарника тоже забираюмобильный телефон и неожиданно обнаруживаю пистолет. Вот это номер! Этимерзавцы уже не боятся ездить по Америке с оружием в кармане! Я долго смотрю напистолет. Брать его с собой немыслимо. И не только потому, что меня могутзадержать. Этот пистолет вполне может числиться в розыске, на нем может висетькакое-нибудь преступление. Нет, такая вещь мне не нужна. Но и оставлять еездесь тоже нельзя. Выброшу где-нибудь по дороге. Я стираю свои отпечатки пальцевс пистолета и, завернув его в носовой платок, опускаю в карман.

После этого я выхожу из туалета. Посетителей в такое времянемного, и если даже найдут моих преследователей, понадобится минимум полчаса,чтобы привести их в порядок. Мобильные телефоны мне нужны, чтобы проверить,куда в последние два часа звонили эти ребята. Я выхожу во дворик, достаю свойтелефон и переписываю все номера с их телефонов. После чего отключаю обааппарата и выбрасываю в ведро для мусора. Нет, это неправильно. Телефоны нужноразбить и бросить рядом с ними. Иначе Барлоу может заподозрить, что я устроилшоу именно для того, чтобы списать номера телефонов с их аппаратов. Явозвращаюсь и бросаю телефоны рядом с ними. Теперь это выглядит как акт личноймести этим подонкам.

Когда я вхожу в зал, Константин и Саша уже обедают. Я прошуофицианта принести мне кружку пива. Здесь разрешают выпить одну кружку пива. Небольше и не меньше. Костя тоже хочет пива, и официант приносит два высокихбокала с янтарной жидкостью. В отличие от Питера, здесь не дают пива с пеной.Просто не принято такое надувательство. Ведь все понимают, что пена — этовоздух, поэтому пиво должно быть налито до краев. Хотя иногда бывает жалко, такхочется пива с пеной.

Через пятнадцать минут мы уезжаем из Гринленда. Моихпреследователей все еще не обнаружили. Пока они придут в себя, пройдет многовремени, и я смогу спокойно приехать домой вместе с Костей. А заодно купитьбилет в Огасте для Саши. Иначе зачем я устроил этот цирк? Только для того,чтобы посчитаться с Оглоблей? Но я ведь не идиот. Они могут ждать меня у домауже другой группой. А вот если они отстанут хотя бы на два часа и потеряют меняиз вида, то я успею доехать до Огасты. Когда у меня будет билет для Саши, ясмогу спокойно отправить ее в Сиэтл. Мне нужно было выиграть время, чтобы онине узнали, чем именно я занимаюсь в Огасте. Только и всего. И мое раздражение,мое внезапное нападение на преследователей, вся эта драка — всего лишь хорошопродуманный трюк. Пусть они думают, что меня достали. Что я сорвался из-заприезда сына и, вспылив, изувечил этих мерзавцев. На самом деле я точнорассчитал свое раздражение. И проявил его в тот самый момент, когда мне нужныбыли полтора-два часа, чтобы остаться вне их контроля. Что я и сделал.

У профессионалов вообще не бывает неконтролируемыхпоступков. Все должно быть рассчитано до мелочей. Даже кастет, который язаранее приготовил. Такие вещи тоже нужно просчитывать. Конечно, мне хочетсяостаться с Костей. Отправить Сашу в Сиэтл и остаться со своим сыном. Чтобыохранять свой дом. Они не посмеют к нам сунуться. Надеюсь, что не посмеют.Теперь нас двое, и у меня в доме есть оружие. Даже если вокруг дома появитсявзвод мерзавцев, то и тогда шансы будут равными. Я ведь стреляю отменно,несмотря на отсутствие левой руки. Косте нужно только не мешать мне иконтролировать обстановку вокруг дома. И тогда мы справимся с любымпротивником.