Объект 623 - Сергей Зверев Страница 16

— Командир, я не понимаю, мы что, на курорте? — придушенно возмущался Борька. — Отошла, блин, в сувенирную лавку припастись магнитиками на холодильник… Может, с новой шляпкой вернется, как ты думаешь? И что за люди эти бабы? Только оставишь одну — и уже в голове семь пятниц на неделе и суббота из-под пятницы…

Он чувствовал — здесь что-то не в порядке. Возможно, еще не случилось, но вот-вот случится… И снова приходилось думать за всю легкомысленную компанию. Попасться в плен она не могла, был бы шум. Сместиться с указанной колеи тоже не должна — командир сказал идти по левому желобу, значит, в нем и заночуй! Она могла что-то заметить, спрятаться, а раз не стреляла, значит, ничего критического, не пытается отбиться от плохих парней с ядерными боеголовками наперевес. Он прошептал, что не надо паниковать, как после призыва «Только без паники!». Ситуация еще не покинула рамки контроля, и нужно возвращаться назад. Он первым бросился в обратном направлении по левому проходу, до боли таращась в темноту. Ведь Лида не кошка, чтобы затаиться и без причин помалкивать, посматривая, как мечутся ее товарищи! Глубокая ниша в стене по правую руку — еще один технический проход для работников особо секретного цеха. И только он узрел этот провал, как встрепенулось чутье, сделало стойку, собралась о чем-то поведать! Он уже протискивался внутрь, цепляясь за чугунные радиаторы, торчащие с обеих сторон, включил фонарь, но сразу же выключил, обнаружив впереди еще один коридор, проходящий параллельно цеху. Судя по всему, начинались запутанные кулуары…

Голову сдавил стальной обруч — нехороший знак. Он обернулся, вытянул руку.

— Не трогай меня, Глеб, — проворчал Караванов. — Не волнуйся, я за тобою следую тенью…

В несколько прыжков он добрался до угла, прижался к стене. И мурашки побежали по спине! Сдавленно вскричала женщина, что-то упало и задребезжало. Затопали мужчины — двое или трое, не разберешь. Один из них что-то выкрикнул, но в принципе негромко. Свет от фонаря прочертил коридор, выбелив облезлые стены, истертый указатель «Пункт зарядки аккумуляторов № 9», мочку уха майора российского спецназа… Сердце колотилось, как туземный барабан. Он высунулся в коридор — в ту его часть, что находилась слева. Метрах в пятнадцати находился суженный входной проем — его освещали фонари подбегающих мужчин. Они дышали с надрывом, передергивали затворы. Видимо, тот, за кем они гнались, забежал в помещение перед ними. А крик и падение железа его выдал. Мужики, отталкивая друг друга, лезли в проем. Первый пошел, второй, третий… Глеб взмолился — хоть бы снаружи никто не услышал этого грохота! Если все сбегутся, такая вакханалия начнется! Он оттолкнулся от косяка и вылетел в коридор. Пятнадцать метров — несколько бесшумных олимпийских прыжков. Он подлетел к проему, готовясь к самому худшему. А хуже просто некуда! Уму непостижимо, как Лида умудрилась загнать себя в такую непростую жизненную ситуацию. Некогда разбираться. Эти трое и были той самой компанией, которую не дождались Глеб с Борисом. Видимо, патруль обходил по периметру цех и проверял боковые «аппендиксы». Из правого прохода люди перебрались в противоположный (а свет их фонарей потерялся за грудами оборудования), шли по цеху, а Лида чем-то выдала себя. Каменный мешок расходился лучами, формируя две паттерны. В месте их слияния стояли проржавевшие бочки, об одну из них и треснулась девушка. С бочки отлетела съеденная грибком крышка, со звоном покатилась. Девушка оступилась, продавила ногой прогнившую решетку в полу, ей зажало лодыжку, она упала. Когда ее обступили трое «призраков» с автоматами наперевес, она корчилась в какой-то извращенной позе, пытаясь извлечь ногу из капкана. Посеревшая мордашка в свете фонарей искажалась до неузнаваемости. Она пыталась дотянуться до пистолета, который, к огорчению, обронила. Эх, Лидунчик, оплошность за оплошностью…

Один из «призраков» сделал шаг, отбросил ногой пистолет. Все трое с любопытством воззрились на девушку в гидрокостюме, вооруженную увесистым ножом и пистолетом.

— По ходу, у нас посетители, — угрюмо возвестил один из автоматчиков. Говорил он без акцента, по-русски — на родном языке. — Пападос, подруга, чего же ты так корчишься-то? Полежи тихо, хорошо?

— Нужно известить Штайнера и Ингвалда, — лаконично бросил второй. В его речи прослушивался небольшой акцент — то ли прибалтийский, то ли выходца из Скандинавии, но слова он не коверкал.

— А может, позднее… хм, известить? — усмехнулся третий. — С нее же костюмчик-то снимается, нет?

— Думай, что говоришь, — проворчал северянин. — Домой приедешь, там и трахай все, что шевелится и не отдает тухлятиной… Ты чьих будешь, барышня?

— Да пошел ты, — злобно прошипела Лида. И, не ограничиваясь литературным оборотом, загнула емкий нелитературный, доходчиво объяснив, где это место и как туда пройти.

— Русская… — с неудовольствием заметил обладатель акцента. — Снова русские, когда же они изведутся…

— Но-но, без наездов, пожалуйста, — проворчал третий.

— Держу пари, это части особого назначения Черноморского флота, — угрюмо возвестил первый. — Морской спецназ, итить ее… Янис, у нас проблемы.

— Замочим ее? — предложил третий, не отличающийся размерами головного мозга.

— Идиот… — прошептал латыш. — Хватайте ее, парни, и тащите к Штайнеру — будем душу из этой замарашки вынимать. Да поосторожнее, эта рыба может быть не одна…

Последнее замечание было очень актуально. Глеб пока еще только примерялся, понимая, что сиюминутная опасность девушке не угрожает. Он нащупал справа какую-то тумбу, пристроил на нее фонарь, медленно извлек нож. А двое отмороженных господ схватили девушку за руки, дружно вывернули их и грубо поволокли из ловушки. Лида стонала от боли, ее глаза чуть не вывалились из орбит, а едва нога получила свободу, с девушкой произошла разительная перемена! Дулюшки, не пойдет она никуда! Она ударила одного из обидчиков пяткой по стопе, второго — локтем под дых, а когда оба взвыли, наклонила голову и протаранила прибалта! Все трое, прооравшись, сомкнули ряды и набросились на нее, но Глеб уже был на старте. Фонарь благополучно лежал на невидимой поверхности, он включил его, чтобы сцена освещалась. Он схватил одного за шиворот, встряхнул, выводя из равновесия, воткнул нож под левую лопатку, а когда тот взревел, как недорезанный (хотя почему, собственно, как?), швырнул его виском о стену, и тот мгновенно заткнулся. Рядом хрипел Борька, окучивая своего спарринг-партнера точными плюхами по челюсти, а Глеб схватился с третьим, который успел отпрыгнуть, но не успел понять и вдуматься. Мужика чему-то учили — удар ножом, вспарывающий живот, встретил блок из скрещенных предплечий, и Глеб с негодованием почувствовал, что «Катран» куда-то уплывает, и он сам рискует получить лезвие в мягкие ткани живота. Так нельзя, его живот решительно возражает! Он бросился спасать ситуацию, не стал удерживать нож (далеко не улетит), ушел из-под руки, резко повернулся на сто восемьдесят, одновременно сгибаясь до упора, и рука с клинком, наносящая удар, пронеслась над правым плечом. А в следующий миг ее обладатель взвыл с подъемом в голосе, когда Глеб поволок к земле его кисть, при этом локоть противника уперся ему в плечо. Рука сломалась, как хворостина, нож проворно поменял владельца, бросок через бедро — и неприятель, не успевший взвизгнуть, проделал дугу ногами и треснулся позвоночником об пол. А Глеб, свалившись на бок, всадил ему лезвие по рукоятку в горло, отпрыгнул, чтобы не обрызгало «помидорным соком»…