Под созвездием северных «Крестов» - Александр Бушков Страница 16

Карташ повел Машу, держа под локоток, к глубокой нише, гдеразмещался миниатюрный зимний сад. Остановились возле какой-то развесистойпальмы в деревянной кадке, и Алексей прошептал ей на ухо:

– Я тебя ревную к этому дону Гуану. Гану-Дону…

– А я тебя к этой противной машине, от которой ты не моготвести взгляд, – игриво ответила Маша. – И ради этого ты меня уволокпод сень дерев?

«Пропал ты, старлей, – подумал Карташ с волнующейобреченностью, – это уже, похоже, даже не любовь, это, похоже, гораздобольшее – это то, что навсегда…»

А совсем рядом представитель некого банка уговаривалнапыщенного бобра с двумя подбородками и тусклым взглядом воспользоватьсякредитом их банка, расписывал прелести процентов и соблазнял сроками платежей.Причем уговаривал и расписывал столь страстно и пылко, что твой Ромео простоотдыхает.

– Мне тут намекнули, что не стоит сближаться с этимгражданином с серьгой в ухе, – продолжал Карташ, стараясь, чтобы его словапрозвучали максимально внушительно. – Из чего я сделал вывод, что не стоитсближаться и с тем, кто намякивал. Ну и, на всякий случай, со всеми остальными.

– Как скажешь, дорогой, – сказала Маша, внимательноглядя Карташу в глаза. – Ты же у нас главный…

Потом они бродили по парку, обнаружили, что позади особнякаготовят шашлыки. Потом эти шашлыки ели. Запивали их, естественно. Потом смолодой семейной парой сразились в набрасывание колец на колышки – сия забаваобнаружилась в приусадебном парке. Потом все же прокатились на презентуемоймашине, но на первый раз в качестве пассажиров. Действительно, тачка лихая. Апотом…

Странные ассоциации возникают порой. По поводу того, чтослучилось потом, Карташу упорно приходила на ум цитата из фильмов о сыщикеХолмсе. Старина Шерлок там сказал, имея в виду одного охотника на тигров ичастных детективов: «Есть такие деревья, которые растут нормально… но только доопределенного момента. А потом с ними что-то происходит».

Точно так же на этой автомобильной презентации все шлонормально… до определенного момента. Затем все ломануло вкривь, вкось,наперекосяк и через пень-колоду И, главное, непонятно, с чего и почему.

Может, он слишком много выпил? Хотя что он там выпил! Слезы,по офицерским-то мерилам…

Карташ не мог назвать точного момента перелома.Почувствовал, что с ним что-то не так, когда они с Машей ехали на заднемсиденье презентуемой телеги. Как-то нехорошо прильнуло тепло к затылку ивисочным областям, голова слегка закружилась, онемели пальцы на руках. Тогда онсписал это состояние на алкоголь и понадеялся на свежий воздух, которымпродышится, как только они выберутся из машины. И действительно, свежий воздух помог.Отпустило, разве что продолжало ломить виски. Карташ успокоился… однако, каквыяснилось вскоре, совершенно напрасно.

Последнее, что помнил Карташ, это как он вышел из холла наулицу, закурил. А потом наступил провал. Темный, как полет в сухой колодец…

Такие казусы случаются с пьющими людьми: р-раз – и скакого-то момента, после очередной рюмки, события вечера словно ластикомстирает, сколько не вспоминай – ни за что не вспомнишь. А, как впоследствиивыясняется, ты действовал, разговаривал, перемещался, еще добавлял – ноисключительно на автопилоте. Случались подобные истории в свое время и сКарташем, чего уж там, бывало, и не раз. Но опять же – в этот раз он выпил досмешного мало, с ним не то что провал не мог случиться – примитивная икотаприключиться не посмела бы…

А по симптомам имело место точь-в-точь алкогольноеотключение. Карташ тоже действовал, разговаривал, перемещался – и все наавтопилоте.

Впрочем, одно включение сознания все же имело место.

Карташ вдруг обнаружил себя в глубине парка. Он стоял подразлапистой сосной, сверху, под порывами ветра сыпалась хвоя. Где-то вдалииграла музыка. Романтическая обстановка, бляха-муха. Вот разве что в двух шагахстоял не добрый друг и не возлюбленная, а тот самый черноволосый и серьгоухий,от общения с которым предостерегал Карташа собеседник по имени ВиталийСергеевич. И больше никого в пределах прямой видимости не наблюдалось.

– Слушай, чмо, – нехорошо выпятив челюсть, проговорилсынок непростого папаши. – Тебе же сказано было по-хорошему – получи и отвали.Ты что, очень крутой?

– Наверно, где-то есть и покруче, – с трудом выговорилКарташ, потому как речевой аппарат подчинялся ему из рук вон. И слова вышлиневнятными, малоразборчивыми.

– Э-э, да вы нажрались, ваше благородие, – брезгливопроизнес папашин сынок. – Хер ли я с тобой толковать поперся? На тебядостаточно холуев спустить…

Он повернулся, чтобы уйти.

– Козел. На зоне ты будешь самым голосистым петухом, –сказал Карташ, в сей момент ощущая некие удивительные спокойствие и легкость вовсем теле… хотя это тело заметно плохо слушалось своего хозяина.

– Что? Что ты сказал, «навозное» – кто? – нехорошоприщурился папашин сынок, который враз передумал уходить со сцены.

Он стремительно приблизился к Карташу, взял его за отворотыпиджака, встряхнул, швырнул на сосну, выталкивая сквозь сжатые зубы невнятные,но насквозь угрожающие междометия. Карташ извернулся и впечатал сынка спиной вствол. Но тот тоже оказался не промах и подсечкой завалил Карташа. Падая,Карташ потащил следом за собой и сынка. Не эстетично завозились на земле.Алексей чувствовал идущий от земли холод.

Короче, катались по земле недолго и до серьезногочленовредительства дойти не успели: очень скоро и очень поблизости раздалисьголоса, кто-то принялся разнимать их…

«О господи, – мысль, как яркая вспышка, полыхнула вмозгу, – угораздило же вляпаться… И это называется светское мероприятие…»

И последовал окончательный, бесповоротный провал. Большеничего от того вечера не уцелело, ни единого обрывка…