Арктическое вторжение - Сергей Донской Страница 15

– Не сомневаюсь, – подал голос Браун. – Но разве я могу быть чем-то вам полезен? Не хотите ли вы, чтобы Америка занялась поисками и наказанием убийц?

Тщательно скрытый сарказм подействовал на Астафьева как холодный душ. Помотав своей массивной курчавой головой, подобно бычку, получившему чувствительный удар в лоб, он снова сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, приходя в себя. Его большие выпуклые глаза, гневно вспыхнувшие в начале отповеди Брауна, почти моментально остекленели, и Астафьев тут же решил, что больше не допустит в этом вязком разговоре ни проблеска эмоций.

– Спасибо, – бесстрастно проговорил он, – мы справимся сами.

– Тогда…

Джонатан Браун, а вслед за ним и переводчик, осекся. Вопрос, вертевшийся на кончике розового афроамериканского языка, повис в воздухе, хотя без труда угадывался на расстоянии многих тысяч миль. Президент США собирался осведомиться, зачем, собственно говоря, президент России звонит ему без предварительного согласования сторон, отказывается принять соболезнования и грозит покарать врагов своей державы. Будь это болтовня двух соседей, то подобным нюансам можно было бы не придавать значения. Но разговаривали президенты двух влиятельнейших стран мира. Здесь не было места случайным оговоркам, нечаянно оброненным словам или незначительным репликам. Каждую фразу следовало тщательно взвесить, прежде чем произнести.

И Джонатан Браун предпочел замолчать. Тем самым он предоставлял Астафьеву возможность продолжать в прежнем духе. Это была отчасти осторожность, отчасти коварство, отчасти провокация. Американский президент предлагал оппоненту зайти слишком далеко, чтобы получить повод и право поставить его на место. Он безмолвно ждал опрометчивого шага со стороны Астафьева, и если бы не раздувающиеся ноздри, то его лицо сохраняло бы каменное безразличие истукана с острова Пасхи.

Но в следующее мгновение настал его черед хватать ртом воздух и в доли секунды собраться с мыслями, потому что Астафьев, словно по наитию свыше, спросил напрямик, без недомолвок и экивоков:

– Господин президент, насколько я понял, вы хотите знать, с какой целью я вам звоню, не так ли? Охотно отвечаю. Я звоню, чтобы выяснить, не хотите ли вы сообщить мне что-либо по поводу террористического акта, уничтожившего полярную экспедицию России. Мы с вами хорошо знаем, что порой силовые структуры действуют не только без ведома президентов, но и вопреки их воле. – В голосе Астафьева прорезалась горечь, хорошо понятная и за Атлантическим океаном. – Мы знаем также, что подобные инциденты обязательно становятся достоянием других силовых структур и спецслужб, верных присяге. Поэтому, если вам известно что-либо по поводу чрезвычайного происшествия на Северном полюсе, я хотел бы услышать это от вас лично, господин президент, а не от кого-либо другого. Вы меня понимаете?

– Я вас понимаю, – подтвердил Браун после недолгого замешательства.

В глаза Хеллари Хиллтон и генерала Джонсона он старался не смотреть. Ему была неприятна собственная мягкотелость. Не все и не всегда можно представить как обычную вежливость. Люди, хорошо знавшие американского президента, видели, что он «поплыл», как боксер, пропустивший не сногсшибательный, но чувствительный хук. Невысокий, стремительный, напористый противник с покатыми плечами штангиста брал верх над рослым, жилистым темнокожим американцем, перешедшим из нападения в оборону.

– В таком случае, – продолжал Астафьев, не давая Брауну передышки, – я хочу услышать правду, какой бы неприятной она ни была. Скажите, готовы ли вы поручиться, что Соединенные Штаты непричастны к гибели россиян в Арктике? Мне будет достаточно вашего честного слова, уважаемый господин президент. Ведь объявленная нами перезагрузка пока не отменена, не так ли?

Короткое словечко «пока» было ключевым в последней фразе. Не решившись повторить его, Джонатан Браун согласился:

– Не отменена. И я клянусь богом, что Америка видит в России своего надежного стратегического партнера. Мы союзники, мистер Астафьев, а это означает, что Америка ведет и будет вести себя как союзная держава.

Генерал Джонсон закатил глаза к потолку Овального кабинета, словно отыскивая там незримого свидетеля, разделяющего его негодование. Хеллари Хиллтон кисло улыбнулась, сделавшись похожей на настоятельницу женского монастыря, услышавшую предложение устроить дружескую вечеринку в компании пьяных ковбоев. Одно дело – разглагольствовать о перезагрузке в конференц-залах, и совсем другое – пасовать перед Россией в реальной, закулисной политике.

Но Джонатан Браун не имел права повести себя иначе. Беседуя с Астафьевым, он чувствовал себя тореадором, дразнящим быка красной тряпкой. На протяжении нескольких месяцев американский президент ежедневно ждал, когда его российский коллега позвонит и заявит протест против испытания климатического оружия, устроенного военными без согласования с Брауном. Когда жара в Центральной России достигла своего пика, излучатели станции «ХААРП» были отключены, однако в ионосфере уже начались необратимые последствия.

Ситуация попросту вышла из-под контроля, как это было во время землетрясения в Индонезии, наводнения в Нью-Орлеане, пробуждения вулкана в Исландии. Один только бесшабашный президент Венесуэлы Уго Чавес решился назвать вещи своими именами и во всеуслышание обвинил США в применении катастрофического оружия. Остальные, включая президента буквально поджаривавшейся на солнце России, промолчали, не имея неопровержимых доказательств. Но Джонатан Браун до сих пор покрывался холодным потом при мысли, что кому-нибудь взбредет в голову поинтересоваться, что за новый беспилотный корабль был запущен Соединенными Штатами в космос накануне сильнейшего погодного катаклизма трех последних столетий. Назывался он X-37B, был напичкан мощнейшей лазерной аппаратурой и по-прежнему кружил над планетой, не торопясь приземлиться на одной из баз ВВС США. Ускорить этот процесс было не под силу даже американскому президенту. В действительности Пентагон и ЦРУ были ему до конца неподвластны.

Генерал Джонсон и Хеллари Хиллтон продолжали корчить гримасы, выражающие крайнюю степень неодобрения действиям Джонатана Брауна. Он адресовал соратникам извиняющуюся улыбку, которая исчезла, как только в телефонной трубке раздался голос Астафьева, обдумавшего услышанное. Бесстрастный переводчик продублировал по-английски:

– Отлично, господин Браун. Благодарю вас за такое исчерпывающее подтверждение вашего дружеского участия. На правах друга и союзника хочу попросить вас об одной услуге.

Тут Астафьев выжидательно умолк.

– Внимательно слушаю вас, – насторожился Браун. – О какой услуге идет речь, хотел бы я знать?

– Она не потребует от вас никаких усилий, никаких затрат или действий, – заверил его Астафьев. – Напротив, я прошу вас о полном бездействии.

– ?

Американский президент не произнес ни звука, однако невысказанный вопрос буквально повис в воздухе, ощутимый и почти осязаемый.

– Россия, – просто, без всякого пафоса пояснил Астафьев, – обязана примерно наказать террористов. Сейчас мы не знаем, кто они такие и в какой точке земного шара будут обнаружены. Тем не менее возмездие будет неотвратимым, и когда это произойдет, мир отреагирует на ликвидацию как обычно, то есть осуждая нас за неоправданную агрессию. Надеюсь, в данном случае Америка с ее авторитетными средствами массовой информации займет нейтральную позицию. – Астафьев заговорил медленно и раздельно, давая переводчику возможность в точности передать смысл своего обращения. – Союзники не всегда имеют возможность открыто поддерживать друг друга, однако каждый из них вправе рассчитывать, что партнер не нанесет удар в спину.