Кого за смертью посылать - Михаил Успенский Страница 9

Перевалило крепко за полдень. Но, если следовать Колобковым наставлением, сегодня с конскими барышниками затеваться не стоило. Завтра будет день…

Да ведь и сегодняшний день надо как-то прожить, а в кармане всего две полушки.

— Слезайте с коня, — скомандовал Колобок. — Ведите в поводу, хольте и лелейте напоказ…

Жихарь через плечо переглянулся с водяником. Тот вздохнул, признавая, что слаб против недавнего пленника в торговом деле.

— В самую грязь, — вздохнул богатырь и подчинился.

Спешился и Мутило — он грязи не боялся.

— Ну и сам выкатывайся, — сказал Жихарь Колобку.

— С какой стати? Я нынче содержимое переметной сумы… И запомните — нет теперь среди нас ни князей, ни водяных, а есть равноправные члены торгово-промышленного товарищества «Колобок и сыновья»…

— Какие мы тебе сыновья? — разом взревели от обиды человек и водяник.

— Ну, должны же мы как-то называться. Вот мы и будем товарищи, поскольку товар у нас общий… К тому же объявим, что мы — с ограниченной ответственностью, то есть вообще ни за что не отвечаем!

— Мой товар-то… — булькнул Мутило.

— Тогда сам и торгуй… Козленка за два гроша…

— Быстро ты нас обратал, горбушка катючая, — проворчал богатырь. — Гляди, люди-то добрые уже с ярмарки идут…

Действительно, впереди вдоль обочины, старательно обходя дорожную грязь, которая так и норовила распостраниться пошире, двигались два рослых мужика, тащили на плече толстое короткое бревно. Бревно было какое-то странное и пестрое.

Вблизи бревно оказалось человеком, одетым в красный парчовый кафтан. Штаны у него были короткие, ножки пухлые, лицо бритое, а голова венчалась длинными кудрявыми волосами.

— Это что — невольника несут? — нахмурился Жихарь. В своем княжестве он никакой работорговли не допускал, хоть и терял на этом немало.

Но мужики нисколько не походили на заморских купцов, охочих до здешних добрых девиц и красных молодцов: обычные деревенские мужики, судя по платью, зажиточные и не привыкшие тратить деньги на что попало.

— Невольников не носят, — сказал Мутило. — Невольники сами носилки таскают…

— Здравствуйте, люди, — сказал Жихарь и поклонился не по-княжески.

Кланяться по-княжески он так и не научился, сколько ни билась бедная Карина, — запутался во всяких четвертьпоклонах, поклонах вполоборота и так далее.

— Здорово, коли не шутишь, — хмуро сказал старший из встречников (отец и сын, догадался Жихарь). — Тоже грабить будете или по-хорошему разойдемся?

С этими словами он обернулся к младшему, они сняли ношу и поставили ее столбом. Несомый застыл в этом положении. Волосы рассыпались у него по плечам и оказались чуть не до пояса.

— А уже грабили? — обрадовался Жихарь случаю навести справедливость.

— Пробовали, — важно сказал старший, снял войлочную шапку и начал ей обмахиваться от жары. — Сам Кидала пробовал, только ничего у него не вышло.

— Покупка ему наша не по нраву пришлась, — добавил младший и покосился на отца: мол, по делу ли подал голос.

— Что за Кидала? — насупил брови богатырь.

— Скоро сам увидишь, — заверил старший. — Он там всегда стоит. Стража его иногда гоняет, да ведь круглые сутки за ним не уследишь. Вот он и поджидает пеший люд, да и конных не пропускает. Поэтому мимо него лучше ходить целым обозом. На обозы он посягать боится.

— Разбойник? — уточнил Мутило.

— Тела у него на трех разбойников достанет. Немал-человек. Отберет у прохожего казну или товар, а самого в колючие кусты как кинет! Пока из кустов выцарапаешься, Кидалы и след простыл.

— Нас не кинет, — заверил Жихарь. — А это, что ли, ваша покупка и есть? Кто таков? Кто велел людей продавать?

Мужик нахлобучил шапку на прежнее место.

— Лишних людей нам не надо: нас самих девать некуда. А мы, молодец, старинное пророчество исполняем.

— Какое такое пророчество? — вскинулся на всякий случай многоборский князь.

— А вот жил в додревние года один провидец и стихотворец, очень любил мужика, заботился о нем, князей же всячески срамил и порочил. И сложил заклятье такое: эх, эх, придет ли времечко? Приди, приди, желанное!

— И пришло времечко-то?

— Да покамест нет, — досадливо сказал мужик. — Времечко придет, желанное наше, когда мужик не Блюхера и не вот этого облома, а совсем других с базара понесет. Как их… Имена какие-то чудные… Одно на белку похоже, другое на утку… Но еще, видно, не пора… Блюхера мы уже носили с базара, он еще потом врагом народа оказался, а вот с этим покуда не разобрались…

Жихарь и Мутило внимательным образом оглядели мужицкое приобретение, и даже Колобок высунулся из сумы. Толстое лицо облома с пухлыми губами ничего особенного не выражало, глаза были пустые и бесцветные.

— Эт-то кто же такой? — снова спросил Жихарь.

— Да гляди лучше — это же Милорд! Неуж-то не узнаешь?

— Какой Милорд?

— Глупый, какие же еще Милорды бывают? Мы нарочно просили, чтобы поглупее выбрали…

— Выбрали что надо, — похвалил Мутило. — У иного пескаря морда умнее бывает…

— И какая от него польза? — не унимался Жихарь.

— А такая, что все надо делать по порядку: сперва Блюхера с базара понести, потом Милорда Глупого, а уж после того придет желанное времечко, не раньше…

— И что будет?

— Вот привязался! — осерчал мужик. — Сказано тебе — пророчество исполняем!

Отцы наши так делали, и деды, и пращуры… Каждый год, как проклятые, таскаем это добро с базара… Да что с вами разговаривать, все равно не поймете!

— Погоди! — Жихарь даже ухватил мужика за рукав. — А что он умеет?

— Все, что Глупому Милорду положено: ржаное вино пить, овсяную кашу лопать, в кости играть, спорить на денежный заклад, верхом кататься, девок портить, морями владычествовать, машину за машиной изобретать, чтоб работе помочь…

— Ну, таков-то я и сам Милорд, — сказал Жихарь. — А говорить-то он умеет?

Мужик почесал шею.

— Ну поговори, коли хочешь, денег не возьмем… Если речь его поймешь.

— Говори, говори, — зашептал Мутило, обрадовавшись дармовщине.

— Милорд, — сказал Жихарь. — Милорд… Кажется, знаю я, по-каковски с ним надо разговаривать… Не зря с Яр-Туром столько времени горе мыкали…

Милорд, вонтаю ай ту ю один квесченз задать: ху ю ты такой есть итыз?

— Какие вы, люди, грубые, — посетовал Мутило. — Первый раз видишь Милорда, и сразу такие гадостные словеса развел… Языки бы вам повырьшать!

Известно — нечисть не терпит человеческих ругательств.