Древнерусская игра. Украшения строптивых - Арсений Миронов Страница 72

Однако вспомнил, что бомбы не входят в мой боекомплект, и настроение упало. Посему в окончательной редакции послание зазвучало более пессимистично:

«НЕ ЖАЛЕЮ НЕ ЗОВУ НЕ ПЛАЧУ зпт ЗАВЕЩАЮ МИХАЛКОВУ ДАЧУ».

Гм. Уж не знаю, при чем здесь Михалков. Видимо, ритмика поэтической фразы сама подсказала фамилию. Надеюсь, Никита Сергеевич не обидится. Во-первых, нельзя обижаться на неумелый экспромт скромного скомороха (к тому же военного летчика). А во-вторых, дача у меня хорошая: двухэтажный терем в Стожаровой Хате, с дровяным сараем, нутряной фермой и шикарным питомником для моли.

…Размышляя, я не забывал овладевать непростой летной наукой. Минуты через три научился даже изменять курс! Записывайте, будущие летчики: если вам нужно взять правее, достаточно вывернуть наружу правый карман и оттянуть его в сторону хотя бы на полметра, как бы тормозя встречный воздушный поток. Держа карман шире, можно резко повысить его парусность и добиться незначительного отклонения сапога от первоначального курса. К сожалению, левый карман (дери его) оказался рваным, поэтому парусностью не обладал. А следовательно, и поворачивать я мог только вправо. Ничего: для начала и сие неплохо. Очень помогает при обгоне медлительных аистов-дальнобойщиков, существенно снижая риск столкновения со встречным потоком гусей-лебедей (они такие жесткие!).

Еще через десять минут я сумел-таки привести тело в сидячее положение. Согласитесь, что сидящий пилот (красивый, сероглазый, мужественный) внушает посторонним наблюдателям больше уважения, нежели тот же самый пилот, однако лежащий. Кроме того, сидя гораздо удобнее: а) совершать экстренные дозаправки в воздухе и б) поражать наземные цели. Разумеется, будучи военно-воздушной машиной, я то и дело практиковался в поражении наземных целей, В окрестностях деревни Пугино, например, удалось довольно метко оплевать малину перед носом местного медведя. Обиженный зверь кинулся в погоню, подпрыгивая, как Деннис Родман, и стараясь зацепить лапою — однако вскоре отстал. Хе-хе. Авиация — это круто. Смирись, косолапый.

Обнаглев, я начал вести себя словно натовский истребитель в воздушном пространстве Ирака. Как весело, обув железом острым ноги, скользить по быстрой синеве небесных рек! С легкостью догонять беззащитных куропаток и — сбивать их одним жестоким ударом тяжкой заскорузлой пятки! Мочить истошно каркающих воробышков! С хрустом крушить черепа ничего не подозревавших коршунов!

И вдруг я упал.

Это произошло внезапно и глупо. Ах… небеса стали прозрачными и холодными, как глаза американской феминистки. Воздух просинел и остановился. Мы влетели в зону тишины. Сапог жалобно хрюкнул, четырежды чихнул и затих. Какое-то время агрегат двигался по инерции, стремительно теряя скорость, а заодно и высоту. Недоумевая, я оглядел себя с ног до головы: не застрял ли где в спине воткнувшийся стингер? Странно. Радар на месте, и топлива еще почти полбака!

Потом осторожно покосился вниз — и успокоился. Внизу было… что? Правильно. Озеро. А все почему? Потому что Судьба — это существо женского полу. Если смело держать ее в моржовых рукавицах, она смиряется и начинает любить своего мужчину. И в нужный момент покорно подставляет вам мягкое и теплое. Как правило, это — стог сена. Или батут. Как минимум — водоем.

ПЛЮХ! К сожалению, Судьба не всегда успевает подогреть воду.

Вот и опять. Вода была скорее ледяная, чем прохладная; а я забыл надеть неопреновые гидроподштанники. Дери их. Поэтому первым делом живо выскочил из озерца на скользкий травяной берег. И уже потом начал ругаться, дрожать, отфыркиваться, вытряхивать песок из ушей, выдергивать пиявок из шевелюры, прыгать на ножке и совершать прочие необходимые в подобных случаях ритуальные действия.

Oh shit! To есть я хотел сказать: о радость! Сапог потерялся! Тяжелый, металлический — он свалился с ноги и улькнул в глубину! УРА!!! Сезон полетов закончен. Я облегченно вздохнул…

Стоп. Что за ерунда? Вздохнуть… не получилось.

Еще раз. Сезон полетов закончен! Ура! Я расправил плечи и облегченно вздох…

Кхехх! Кха! Закашлялся и повалился в траву, пытаясь сорвать с шеи серебряную цепочку. Чегой-то она сжалась, драть ее? От воды скукожилась? Гнида. Ой. Не клево. Нервно хихикая, сдирая с горла скользкую удавочку, я весело покатился по мокрой траве. Видать, старуха Мокошь шлет привет… Ха. О’кей, хватит! Не надо санкций! Ха-ха. Глотнуть не могу. Не жаба — а давит! Ой, тушите свет. Ой, спасите-помогите.

Над головой захрустели кусты, гулко застучали в землю пятки… Мелькнули желтоватые плоские подошвы, черный подол… Из кустов выскочил… Быстрый и молчаливый толстяк в застиранной черной хламиде. Сиганул с бугорка, подскакивая, накатил ближе: пушистая грива вкруг головы, широкая дымчатая бородища с прожилками серебра. Мелко крестясь, упал на колени, склонился — уставился масличными строгими глазами, как у хирурга.

— Доктор… — прохрипел я, продолжая нервно хихикать. Жаба давит!

Толстый мужик навалился мягким животом, туча темно-серых волос, колыхаясь, закрыла небо. Я попытался ухмыльнуться. Доктор повел суровой бровью, засучил залатанный рукав… протянул загорелую руку — зацепил змейку сухим пальцем… Оттянул… нет, не поддается. Борода недовольно шевельнулась, сморщился красноватый нос.

— Помирать будешь? — хрипло поинтересовался мужик.

— Не дождетесь, проклятые буржуины… — простонал я в ответ и судорожно глотнул. Просунул два скрюченных пальца между горлом и тугой цепочкой. Ах, гадская бижутерия! Видать, старушка Мокошь мною всерьез недовольна.

— Эй, вставай! — крикнул толстяк в подряснике, толкнул в плечо.

Используя свободную левую руку, я молчаливо показал пальцесочетание. Если ты доктор — лечи. Точно-точно. Не можешь — проваливай. Не мешай погибать комсомольцу. Ух… пальцы режет.

— Эй, вставай-вставай! — Толстый бородач снова толкнул со всей дури. Приблизил нахмуренную рожу и вдруг — протянул мне огромный топор (из-за спины выхватил?). Сунул топорищем вперед. — Жить хочешь? Давай руби! Бери топор!

— Угу, — устало согласился я. — Ща рубану, кхе. Маловато, кхе, не покажется. Небось это ты, чудовище кудрявое, меня с траектории сбил? У вас здесь что: no-fly zone? Зона активности ПВО, кхе? Новое оружие на перелетных Мстиславах тестируете, гады?

— Молчи, Мстиславка! — Мужик больно ткнул в ноющую грудь топорищем. — Чуешь, ослабела змейка? Ненадолго! Вот-вот задушит тебя волот-змееныш… Успеть надо сухотный падуб вырубить!

Металлическая гадючка пообмякла. Я попытался даже оглядеться. Не приметил раньше, что берег-то — весь в пеньках. А у края озера — бревенчатая плотина. Сумасшедший мужик, видать, по профессии — дамбостроитель. Дамбодол-б. Долбо-дамбль.

— Отстаньте, дяденька, когда я умираю! — прошептал я, пытаясь закатить глаза (левый опух и не закатывался), — Рубите сами ваши дрова. Мне теперь о вечности думать пора. Дефолт наступает. Эта фенька, кажись, опять затягивается…

— Потому и затягивается, олух! Вона-вон твоя падуба какова вымахала! Ух, вязожелдь, ядовитое семя! — Шумя, мужик отпрыгал босыми ногами по берегу, с размаху пнул огромное сухоцветное дерево, одиноко торчавшее у самой воды. Мертвое бревнище угрожающе загудело, сверху осыпались колкие веточки, скрюченные игольчатые листья, сухие кровавые шарики плодов.