В дебрях Камасутры - Светлана Славная Страница 68

— Мы не знаем, где ее искать, — качал головой Егор.

Васька потухал и замыкался в своем невыносимом горе.

— Не отчаивайся, малыш, — вступала Варвара Сыроежкина, — мы уже один раз теряли твою маму, и сумели найти. Но тогда с нами был учитель. Он очень мудрый и очень добрый. Когда он вернется из Шамбалы, то обязательно что-нибудь придумает. А мы ему поможем...

— Учитель — это тот холодный истукан с белыми глазами? — спрашивал Васька и безнадежно вздыхал. Тут уже начинала всхлипывать и сама Варя.

Идти на спектакль Васька не хотел, но потом услышал, что там будет присутствовать тот самый «учитель», и изменил свое решение. Может, он надеялся улучить минутку и шепнуть ему пару слов: мол, не стыдно тебе пропадать неизвестно где, когда человеку нужно маму разыскивать? Так или иначе, но мальчик сидел в самом центре первого ряда и во все глаза смотрел на сцену.

Спектакль был сработан качественно. Механический Конек задорно бил копытом, Иван без особых раздумий одолевал неодолимое, а Царь-девица пела так, что зрители тут же вызвали ее на бис. Сцена подводного царства проходила в оснащенном спецэффектами аквариуме, а голографическое изображение кита было столь реалистично, что многим захотелось скорее сбежать наутек.

В финальной сцене зрителей ожидал сюрприз. Как объявил во вступительной речи ведущий, ребята слегка подработали текст в соответствии со сказочной аллегорией, о которой говорил им когда-то Птенчиков. Новая редакция «Конька-Горбунка» родилась в результате долгих споров о моральном облике некоторых героев произведения и должна была наиболее полно выразить основные эстетические принципы, заложенные в так называемом «законе сказки».

На сцене установили три огромных котла. Массовка расположилась по периметру, царь с царицей появились на бутафорском крыльце, Иван на переднем плане демонстрировал стойкость духа в преддверии экстремального погружения.

«Ну, Ванюша, раздевайся и в котлах, брат, искупайся!» — произнес царь, следуя тексту Ершова. И вдруг, к удивлению тех, кто глотал сказку прежде, события понеслись в совершенно неожиданном направлении. Это и была новая редакция, о которой столь вдохновенно говорилось перед началом спектакля.

— Тут Конек хвостом махнул, — бодро комментировал происходящее на сцене ведущий, —

И в котел царя макнул.

Следом прыгнули бояре,

Спальник с Царь-девицей в паре,

А опешивший народ

Результатов честно ждет:

Кто из всей этой оравы

Удостоится прославы...

— Какой еще, на хрен, «прославы»?! — раздался на весь зал утробный бас Птенчикова. Не меняя позы Лотоса, учитель литературы осуждающе моргал ожившими глазами.

Воцарилась гробовая тишина. Артисты замерли в причудливых позах, не смея шелохнуться. Зрители дружно разинули рты и навострили уши. Варвара Сыроежкина, боясь закричать, пребольно закусила кулак. Польщенный всеобщим вниманием, Иван Иванович решил пояснить свою мысль:

— Что было — то убыло, но чего не было — тому не бывать. Не смейте поганить текст Ершова!

— Багир, а ведь он починился! — раздался в напряженной тишине тонкий голосок бывшего Маугли.

Что тут началось! Радостно вопя, зрители вскочили со своих мест. Чтобы лучше разглядеть происходящее в первом ряду, люди забирались на стулья и даже на плечи друг другу. Ученики Птенчикова столпились у рампы, шумно выражая свой восторг.

— Слава нашим артистам! — разнесся над залом голос директора колледжа. — Овладев волшебной силой искусства, они сумели сделать то, что не удавалось лучшим ученым и философам: вернуть в наши ряды Ивана Ивановича Птенчикова! Душа учителя литературы не вынесла надругательства над классикой сказочного жанра и поспешила домой, чтобы образумить напортачивших учеников!

— Ура артистам! — подхватила ликующая толпа.

Общими усилиями удалось расплести слежавшиеся в позе Лотоса конечности Птенчикова. Температура его тела нормализовалась, но общая скованность грозила затянуться.

— Его нужно срочно вернуть в реабилитационный центр! — надрывался присутствовавший на спектакле невролог. — Массаж, питательные капельницы, успокоительное...

— Нет, только не успокоительное! Стимуляторов ему, стимуляторов! — убежденно завопил его коллега.

Иван отрешенно взирал на бушующие вокруг страсти. Если его душа и вернулась, то сама еще этого толком не поняла.

Под прикрытием верных друзей автотележка реабилитационного центра повезла очнувшегося Птенчикова к выходу. Егор почувствовал, что кто-то настойчиво тянет его за рукав, и остановился.

— Ваш учитель вернулся, да? — сосредоточенно глядя ему в глаза, произнес Васька-Маугли.

— Да, Маленький Брат, пойдем скорее...

— Значит, сейчас мы отправимся искать мою маму?

Гвидонов растерянно замер, не зная, что на это ответить.

— Но мы ведь еще не знаем, где нужно ее искать...

— Я знаю, — уверенно заявил мальчик. — Эта сказка, которую нам тут показывали, про нее. Моя мама стала сестрой Солнышка и живет теперь в тереме у Месяца Месяцовича, иногда спускаясь покататься по морю-окияну.

— Ты хочешь сказать... Сонька — Царь-девица? Не может быть, — ахнул Егор. — Хотя в чем-то ты прав: есть некоторое сходство образов. В похожей ситуации Сонька вела бы себя именно так.

— Я же говорю, это она! — просиял мальчишка. Егор присел на корточки, глядя на него снизу вверх:

— Послушай, Маленький Брат, но как же мы попадем к Месяцу в терем? Это нереально...

— А я попрошу Варю вырастить для меня Конька-Горбунка. Как ты считаешь, она согласится?

— Думаю, она попробует, — смалодушничал Егор, не выдержав пристального взгляда своего маленького приятеля.

Он взял мальчика за руку и повел его к выходу. Не удовлетворенный смутностью полученных обещаний, Васька сосредоточенно хмурился, прикидывая, сможет ли самостоятельно собрать кибернетического конька. Этих взрослых попробуй дождись...

Увешанный питательными капельницами, Птенчиков неспешно фланировал по парку реабилитационного центра, любуясь беззастенчивым буйством весны. Расфуфыренные кусты благоухали, соревнуясь между собой в количестве украсивших ветви букетов, а захмелевшие от солнца деревья шумели недавно появившейся листвой, как юные гуляки, наконец-то дорвавшиеся до бесконтрольного всемогущества. Влажная земля зримо вдыхала волнующие ароматы, ожившие букашки ошалело сновали взад-вперед, не в силах совладать с переполняющей их радостью вновь обретенного бытия.

Птенчиков свернул с самодвижущейся дорожки и побрел напрямки по вызывающе-изумрудной траве, время от времени привычно складываясь в позу Лотоса и замирая под особо приглянувшимся кустиком. В один из таких «привалов» его и разыскал истомившийся от долгого ожидания встречи начальник полиции.