В дебрях Камасутры - Светлана Славная Страница 64

— Прикинь, Сыроежка, да это же настоящая революция! Трудовой народ с подручными инструментами наперевес штурмует оплот Каа-мы.

— На баррикады не пущу, — строго заявила Варя. — Наша задача — отыскать Ивана Ивановича.

— Да, но мы же все равно направлялись к храму, — нетерпеливо прервал ее Егор, ускоряя шаг.

В конце переулка показалась девушка. На голове она несла кувшин, в руках — корзину с продуктами. Яркое зеленое сари невольно притягивало глаз. Варя остановилась:

— Да это же Амира!

— Не может быть, — не поверил Егор. — Дама нашего мэтра была раза в два представительнее.

Может, она иссохла от любви? — предположила Сыроежкина.

— Они поспешили навстречу незнакомке.

— Узнаешь эти усики? — шепнула Варвара.

— Ох, и правда... А знаешь, теперь, когда она так похудела, Амира могла бы быть даже симпатичной. Помоги ей как-нибудь избавиться от этой ненужной растительности!

Девушка очень спешила, углубившись в собственные мысли и не замечая ничего вокруг.

— Амира! — окликнула ее Варя.

— Ты из храма? Что там происходит? — тут же накинулся с вопросами Егор.

Дочка няньки подняла на них затуманенный взгляд:

— Из храма? Нет, я давно уже не была в храме... Извините, я очень спешу.

Девушка снова опустила голову и уже собиралась пройти мимо, но вдруг какая-то мысль молнией пробежала по ее лицу. Она вздрогнула, обернулась и расширившимися от удивления глазами уставилась на ребят:

— Вы чужестранцы? Ну да, те же черты, тот же оттенок кожи... Скажите, вы друзья моего Пупсика?

— Птенчика, — машинально поправила Варя.

— Учителя, — строго нахмурился Егор.

— О как я рада вас видеть! Может быть, вы сумеете помочь...

— Иван Иванович попал в беду? Где он? Болен? Ты идешь к нему? — разволновались ребята.

— Мой возлюбленный здесь, на окраине города, и в то же время он слишком далеко. Хотела бы я последовать за ним, но не могу — не получается... Вот спешу хоть зонтик переставить, а то солнце уже прошло четверть дневного пути по небосклону.

— Э... — проблеял Егор.

— Мы идем с тобой, — решительно заявила Варвара, беря из рук Амиры корзинку. — Далеко, близко — какая разница!

Иван Иванович Птенчиков продолжал безмятежно сидеть на гвоздях, заплетя ноги в позе Лотоса. Из-под полуопущенных век виднелись белки закатившихся глаз, над головой раскинулся цветастый зонтик.

— Мэтр! — закричала Варя, кидаясь к учителю.

Из пыльного мешка, валяющегося неподалеку, тут же высунулась змеиная голова. Светило натурологии застыло на месте.

— Не бойтесь, она ласковая, — произнесла Амира, опуская с головы тяжелый кувшин. — Кутя-кутя-кутя! Иди сюда, маленькая, я тебе молочка принесла.

Змея тут же выскользнула из своего убежища и с наслаждением припала к глиняному блюдечку. Девушка переставила зонтик так, чтобы все тело Птенчикова оказалось в тени, и принялась обтирать ему губы смоченной в молоке тряпочкой.

— Бедный мой Пупсик... Совсем ничего не ест. А ведь ему в путешествии так нужны силы!

— Амира! О вспышка сверхновой в моем микрокосме... Ты снова почтила своим присутствием этот пропылившийся угол! — раздался приятный мужской баритон, и перед ребятами невесть откуда материализовался смуглый человек в белоснежной чалме.

— Будем знакомы: гуру, — пожал он руку онемевшему Егору и окинул Варю оценивающим взглядом: — Рад приветствовать Повернувшую Время Вспять.

— Если вы о молодящих котлах, то над их составом еще нужно поработать, подобрать закрепитель более продолжительного действия, — смущенно залепетала Сыроежкина, вспомнив обезображенные старостью тела отца Бахадура и его соседа.

— Эффект маятника, — загадочно произнес гуру. — Чем сильнее оттянешь, тем больше будет амплитуда рывка в противоположном направлении. Не пытайся спорить с Вечностью, этому спору не будет конца.

— Да-да, конечно, — будто загипнотизированная, закивала Варвара, хоть и не поняла ни слова из сказанного.

— Что вы сделали с нашим учителем?! — наконец очухался Егор.

— Показал ему путь в Шамбалу. Учитель очень настаивал. Образованнейший человек... — Глаза гуру подернулись мечтательной дымкой: — «Спасибо мне, что есть я у тебя...» Слышь, Амира, смачивать его бесполезно, он все равно ничего не чувствует.

— О Пупсик! — горестно взвыла дочь няньки.

— Женщины, — недовольно поморщился гуру. — Им нужно только недоступное.

— Скажите, любезнейший гуру, — робко начала Сыроежкина, — а долго ли еще Иван Иванович намерен пробыть в Шамбале?

— Кто ж его знает. Если он туда добрался, может застрять на миллионы лет.

— Миллионы? — ахнула Амира. — Но я же... я же совсем состарюсь!

— Нет-нет, миллионы нас никак не устраивают, — запротестовал и Гвидонов. — Машина уже подготовлена к старту, люди ждут... — Он запнулся и виновато взглянул на Варю, исподтишка демонстрирующую ему кулак.

— А нельзя ли его как-то позвать домой?

— Весь мир — наш дом, стоит лишь сбросить оковы тела, — заявил гуру и уселся на коврик, протирая флейту куском старого шерстяного носка, непонятным образом оказавшегося на улице изнывающего от зноя индийского городка. Белоснежная чалма смотрелась среди уличной пыли несколько вызывающе.

Налакавшаяся молока кобра заползла в мешок и свернулась клубочком.

— Значит, вы нам не поможете... Что же делать? — Варя растерянно взглянула на Егора.

— Думаю, нужно связаться с ИИИ, — мрачно изрек тот.

— Подумать только, Ивану удалось войти в сомати! — Олег Сапожков возбужденно кружил по лаборатории Института.

— Кажется, он направлялся в Шамбалу, — осторожно заметил Аркадий.

— Одно другому не помеха, — отмахнулся Олег. — Сомати — это высшая форма медитации, издавна известная на Востоке. Некоторым особо выдающимся личностям удавалось столь эффективно медитировать, что биополе начинало воздействовать через воду организма на обменные процессы. Снижение обмена веществ до нуля приводило к отвердению тела и его своеобразной консервации, которая могла продолжаться сотни, тысячи, даже миллионы лет, душа же в это время жила собственной жизнью. В учении о сомати есть соответствующий термин — «ОБЕ» («Out of Body Experience»), что означает «опыт вне тела», когда возможно наблюдать собственную физическую оболочку со стороны.

— Если Птенчиков преспокойно любуется, как ребята мечутся вокруг его недвижного тулова, то это просто свинство с его стороны, — убежденно заявил Аркадий.

— Делать ему больше нечего, он же в Шамбале!

— А что он делает в этой Шамбале, если все остальные давно вернулись... то есть, никуда и не уходили?