Адриан Моул. Годы прострации - Сью Таунсенд Страница 61

Терапия.

За аппаратом был эстонец Стефан. Он упомянул — на идеальном английском, кстати, — что половину заработка посылает матери, своей семье и прочим родственникам.

— Семья — это кошмар, верно? — развил тему я.

— Жизнь не пожалею за мою семью, — ответил Стефан. — Я не видел мать уже два года.

Днем перекусили холодной индейкой с печеной картошкой. Отец слегка рассвирепел, сообразив, что Бернард носит его одежду.

— Я лишился независимости, — взвыл отец, — мои дни сочтены, а жена раздает мою чертову одежду. Не можешь подождать, пока я умру, Полин?

Бернард похлопал отца по плечу:

— Джордж, старина, я тебе все верну, но мое шмотье еще в стирке.

— Ты эгоистичный балбес, Джордж, — вступилась за гостя мать. — У тебя шкаф ломится от тряпок, которые ты никогда не носишь. Неужели тебе жалко смены одежды для Бернарда?

— А вот жалко! — кричал отец. — Ему положили самую большую картофелину и усадили рядом с Грейси. Рядом с Грейси сижу я!

— Кончай придуриваться, Джордж, — заорала в ответ мать. — Твоя картофелина была не меньше, чем у Бернарда.

Георгина вскочила с визгом:

— Черт подери! Я что, должна сантиметром измерять эти долбаные картофелины?

Но отец завелся.

— А где красная капуста? — гремел он. — Ты знаешь, как я ее люблю. И ее всегда подают на День коробочек.

Не понимаю, дневник, зачем отцу понадобилось портить нам День коробочек склочными претензиями по поводу красной капусты и размеров картошки. В комнате повисла гнетущая тишина, слышно было только, как столовые приборы скребут по тарелкам и как перемалывают пищу челюсти. Затем хлопнула входная дверь. Я встал со вздохом посмотреть, кто к нам явился.

Это был Бретт.

Я выглянул во двор узнать, где он поставил машину. Машины не было. Тогда я спросил, как он добрался до свинарников.

— Доехал до автостоянки «Лестерский восточный лес», — объяснил Бретт, — и там у меня кончился бензин, а наполнить бак было не на что. Я все потерял, Адриан.

Отец так спешил навстречу второму сыну, что застрял в проеме кухонной двери. Бретт выронил из рук пластиковый пакет «Харродс» и бросился к отцу. Упав на колени перед инвалидной коляской, он обнял отца за шею.

Спустя минуты две отец сказал:

— Сынок, отпусти. Иначе ты меня задушишь.

— Я никогда не отпущу тебя, папа, — возопил Бретт. — Я останусь здесь и буду заботиться о тебе всю оставшуюся жизнь.

Это заявление явно встревожило мать, она негромко проговорила, обращаясь к Георгине:

— О Джордже забочусь я.

Не без труда я выдернул коляску из дверного проема и втолкнул отца на кухню. На Бретте был дорогой костюм в полоску, но воротничок белой рубашки потемнел от грязи, а щеки покрывала неряшливая щетина. Сев на кухонную табуретку, он прижал ладони к лицу и разрыдался.

Бернард встал у него за спиной:

— Соберись, чувак. У меня тоже с финансами облом, но я не разваливаюсь на части.

Бретт поднял голову:

— Слушай, ты, тупой старый пердун, спорим, тебе нечего было особо терять. А я лишился трех квартир класса люкс, «ламборгини» и хренова хедж-фонда!

Бернард налил себе водки, ничем ее не разбавив, и сел за стол.

— Бернард — гость в нашем доме, Бретт. Извинись, — потребовал я.

Наступившую паузу нарушила Грейси:

— Мне тоже пришлось извиняться, когда я назвала мамочку жирной.

— Живи у нас, сколько захочешь, сынок, — сказал отец. — У нас найдется для тебя свободная койка.

Меня это сильно раздосадовало. Я собирался попросить родителей поселить Бернарда в их гостевой комнате. А теперь ее займет мой обанкротившийся полубрат.

— Но как ты умудрился потерять все, Бретт, за такой короткий срок? — спросила Георгина.

Бретт (так и не извинившись) перечислил:

— На недвижимость была ипотека, машину я арендовал, а хедж-фонд рухнул. Гребаные банки не хотят иметь со мной дела. Одно время я жил на кредитные карты, но эти сволочи заблокировали мои счета.

— Нельзя ругаться, — вмешалась Грейси, — а то у тебя язык отвалится.

Все курящие — то есть кроме нас с Грейси — задымили сигаретами. Разумеется, мне было немного жаль братца, но где-то в глубине души я наслаждался его падением.

— Бретт, ты с отличием окончил Оксфорд, — вспомнила Георгина. — Уверена, ты легко найдешь работу.