Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый Страница 56

Жилище Хирона даже слепой на ощупь не смог бы назвать привлекательным. Кентавр раздвинул занавески из шкур, не доходившие до верха сантиметров на тридцать, что создавало нечто похожее на окно над входом, и пропустил гостей внутрь. Вошли все, за исключением Мурзика, который, принюхавшись к запахам жилья Хирона, категорично отказался воспользоваться кентавровым гостеприимством. Остальные изумленно уставились на внутреннюю обстановку: шкуры на полу в углу пещеры, что-то вроде лекторской кафедры посередине, несколько потухших факелов на стенах, очаг в противоположном от постели углу и ничего больше. Небольшую нишу в одной из стен также закрывали шкуры, и Хирон, махнув рукой гостям в сторону шкур в углу, скрылся в этой нише. Брезгливо пощупав шкуры, менты все же решили сесть и едва успели дать отдых уставшим ногам, как кентавр вернулся обратно, неся в руках бурдюк и несколько серебряных кубков.

– Сами разливайте, – буркнул он и протянул бурдюк Рабиновичу. Тот передал его Жомову и терпеливо ждал, пока омоновец наполнит кубки вином.

– Фу-у, кислятина, – поморщился Сеня, пригубив предложенное Хироном угощение.

– Не нравится, отдай мне, – потребовал пивший буквально все Жомов и тут же протянул вперед загребущую лапищу.

– Перетопчешься! – отрезал Сеня и, осушив кубок, вернул его на раздачу.

Только после второй порции рассказ был продолжен. Рабинович поведал престарелому лекарю о встрече с Телемом, о травме Геракла и последующих попытках ментов восстановить нормальное состояние сына Зевса. Хирон все внимательно слушал, в самых напряженных местах причмокивая губами и качая головой. И, когда Сеня закончил свой рассказ, проговорил:

– Да, удивительные вещи происходят в Элладе. Если бы эту историю рассказали бы мне менее достойные доверия люди… – кентавр опасливо покосился на Жомова, – …я бы никогда не поверил, что такое возможно, а теперь вижу, что дела на Олимпе и впрямь обстоят крайне плохо. И, надо думать, Дионис здорово укрепил там свои позиции.

– Почему именно Дионис? – удивился Гомер, до сего момента что-то неслышно бормотавший себе под нос.

– Молодой человек, если бы такой вопрос я услышал от этих почтенных чужестранцев, то мог бы понять их неведение, но вам неприлично не понимать прописных истин, – назидательно проговорил Хирон, а затем обвел всех присутствующих торжествующим взглядом. – То, что вытворяют сейчас боги вместе с эллинами для того, чтобы занять пустующий трон Зевса, – настоящее сумасшествие. То, что произошло с Гераклом, тоже сумасшествие. Да и Громовержец должен был бы сойти с ума, чтобы вот так вот сбежать с Олимпа, – кентавр сделал паузу и поднял вверх правую руку с вытянутым указательным пальцем. – Насколько мне помнится, за безумие на Олимпе всегда отвечал Дионис. И я ничуть не сомневаюсь, что это именно он организовал всю суматоху, а сейчас принялся убирать конкурентов. Скоро богам придется совсем плохо, а на Геракле Дионис просто опробовал свои силы. Вот так!

– Интересная теория, – кивнул головой Сеня. – Мы ее учтем, когда начнем на Олимпе разбирательство. А пока, чтобы мы все-таки могли туда попасть, не соизволишь ли вылечить Геракла? Скажи только, что не можешь, и я попрошу Ванечку провести с тобой воспитательные работы.

– Ну почему не могу?! – усмехнулся Хирон и опасливо посмотрел на Жомова. – Чтобы вернуть разум Гераклу, большого ума не нужно.

Ваня вернул кентавру улыбку, оформленную в виде лучшего образца омоновского оскала. Тот зябко поежился и, резко развернувшись, скрылся в нише за занавесью из шкур. Пару минут его не было, а из-за перегородки раздавались шорохи и легкий грохот. Затем Хирон вновь предстал перед любопытными зрителями, увешанный пучками трав, словно белорусский партизан пулеметными лентами. В руках кентавра покоились два небольших глиняных горшочка. Понюхав содержимое одного из них, Хирон перекосился и попросил Гомера развести огонь в очаге. Тот мгновенно исполнил просьбу, заполнив густым сизым дымом внутренности пещеры. Тут же доблестные сотрудники российской милиции, собиравшиеся наблюдать за процессом возвращения памяти блудному сыну Зевса, все как один зашлись кашлем и выскочили на свежий воздух из жилища кентавра.

– Блин, даже когда у меня в лаборатории полка с химикатами свалилась, такой вони не было, – прокашлявшись, проговорил Андрюша, отходя подальше от смердящей пещеры.

– Не нравится мне все это, – буркнул Рабинович, не сводя взгляда с занавески, из щели над которой вырывались плотные клубы дыма. – Не внушает мне Хирон доверия.

– Да вы не беспокойтесь, – проговорила Немертея, выбравшись следом за ментами из жилища кентавра. – Хирон знает Геракла с детства и любит его, словно собственного сына. Плохого ему кентавр в любом случае не сделает.

– Может быть, тогда ближайший кабак поищем, пока этот лось педальный Геракла лечит? – с робкой надеждой в голосе полюбопытствовал Жомов. – В горле уже два часа как пересохло.

– Да и пожрать бы что-нибудь не мешало, – мечтательно поддержал его Попов.

Сеня хотел было что-то съязвить по поводу бездонных желудков некоторых присутствующих здесь личностей, но в этот момент полог, скрывавший вход в пещеру, раздвинулся и наружу выбрался гигантский кентавр. Слегка поморщившись от яркого света и прочистив горло, Хирон пробасил:

– Все в порядке. Геракл спит. Когда проснется, будет как новенький. Кстати, питейных заведений у нас не водится, но через пару часов мы собирались устраивать праздник в честь счастливого избавления от слепней. Вы все приглашены, так что чистите фраки, подвязывайте галстуки и собирайтесь на главной площади. Я приведу себя в порядок и присоединюсь к вам там. Гомер мне пока поможет…

Не добавив больше ни слова, Хирон вновь скрылся в пещере. Сеня подозрительно посмотрел ему вслед. Было заметно, что ему никак не хочется оставлять сразу обоих своих проводников в лапах подозрительного шамана, но остальные его опасений не разделяли. Ваня Жомов бросился ловить ближайшего кентавра, чтобы потребовать проводить людей на главную площадь, а Андрюша тут же забрался в колесницу и, достав из мешка баранью грудинку, принялся тренировать желудок перед праздничным пиршеством. Рабинович беспомощно развел руками и тяжело вздохнул, видимо, приготовившись выдать еще один перл народной мудрости. Озвучить его вновь помешала Немертея.

– Не беспокойся и расслабься, – ласково проговорила она, дотрагиваясь кончиками пальцев до плеча кинолога. – Я знаю Хирона. Поверь, все будет в порядке.

Сеня расплылся в самой идиотской из доступных ему улыбок.

– Наверное, ты права. Мне нужно расслабиться, – вздохнул он. – Пошли приготовимся к празднику. Кстати, нужно придумать, как украсить виновника торжества, – Рабинович кивнул в сторону Горыныча. Тот пошел бирюзовыми пятнами, что у существ его расы соответствовало высшей степени смущения.

– В нашем мире высшей наградой герою считается чашепестик листогрыза, прикрепленный к… – скромно потупив очи долу, начал было намекать Ахтармерз, но Сеня перебил его.

– Листогрызов тут хоть отбавляй, – он кивнул в сторону кентавров, собиравшихся на площади. – Только вот сомневаюсь, что они отдадут тебе свои чашепестики. Поэтому обойдешься тем, что Немертея придумает.