Не позвать ли нам Дживса? - Пэлем Грэнвил Вудхауз Страница 5

Моника ухмыльнулась загадочно:

– Я знаю способ получше.

Рори покачал головой:

– Нет. Только поджог. Это единственный выход. Старый добрый поджог. Ребята на востоке им частенько пользуются. Спалят фабрику, на которой работали, и гуляй не хочу.

– А что ты скажешь, если я тебе сообщу, что надеюсь его продать?

Рори изумленно вытаращил глаза. Он был высокого мнения об изобретательности своей жены, но в данном случае полагал, что она замахнулась на невозможное.

– Продать?! Да этот дом задаром никому не всучишь! Билл, как мне известно, предлагал его за бесценок одной благотворительной конторе под приют для исправившихся малолетних преступников, так от него там с презрением отмахнулись. Должно быть, опасались, как бы их преступники не подхватили ревматизм. Чрезвычайно сырое помещение Рочестер-Эбби.

– Да, влажноватое.

– Вода проступает сквозь стены и струится ручьями. Помню, я как-то сказал Биллу: «Билл, – говорю, – сообщу тебе кое-что насчет твоей домашней обстановки. У вас в саду протекает река, а в доме протекают крыши». Развеселил его, беднягу. Он сказал, что это очень остроумно.

Моника смерила его холодным супружеским взглядом, какие неизменно приводят мужей в трепет.

– Жуть как остроумно, – произнесла она ледяным тоном. -Обхохочешься. И конечно, ты сразу же отмочишь что-нибудь в этом роде, чтобы позабавить миссис Спотсворт.

– Как ты сказала? – до Рори постепенно дошло, что было названо имя, ему незнакомое. – Кто это миссис Спотсворт?

– Дама, которой я надеюсь продать этот дом. Американка. Ужасно богатая. Я познакомилась с ней в Нью-Йорке, по пути домой. У нее штук двадцать домов в Америке, но ей безумно хочется что-нибудь старое и живописное в Англии.

– Романтическая особа, а?

– Вся пропитана романтикой. Ну и вот, когда она мне это сказала – мы сидели рядом на обеде в женском клубе, – я, конечно, сразу подумала про Билла и Рочестер-Эбби и принялась ей его расписывать. Она, похоже, заинтересовалась. В конце-то концов, здесь и вправду уйма всяких исторических достопримечательностей.

– И мышей.

– Она на следующий день улетала в Англию, и я пригласила ее, когда я вернусь домой, приехать сюда и самой все осмотреть. Теперь она должна быть с минуты на минуту.

– А Билл об этом знает?

– Нет. Мне следовало предупредить его телеграммой, но я забыла. Ну да какая разница? Он все равно будет в восторге. Важно только, чтобы ты не отпугнул ее своими убийственными шуточками: «Я часто говорю, миссис Спотсворт, со свойственным мне остроумием, что, с одной стороны, в здешнем саду протекает речка, а с другой стороны… ха-ха-ха! Вы только послушайте – закачаетесь… с другой стороны, в доме протекает крыша». И она, конечно, немедленно бросится заключать сделку.

– Ну что ты, моя старушка, разве я способен ляпнуть такое?

– Очень даже способен, мое сокровище. Твоя беда в том, что ты хоть и лучший из мужчин, но совершенно лишен такта.

Рори усмехнулся. Ему было смешно это слышать.

– Это я-то лишен такта? У нас в «Харридже» тебя бы за такие слова просто подняли на смех.

– Ты должен постоянно держать в голове, как важно для нас продать Рочестер-Эбби.

– Буду помнить. Я всей душой за то, чтобы протянуть старине Биллу руку помощи. Куда же это годится? – перешел Рори к глубокомысленным рассуждениям, он нередко задумывался на подобные темы. – Билл начал свою карьеру с самого низа, как простой наследник графского титула, и благодаря собственной настойчивости и отваге в конце концов достиг того, что стал графом. Но едва только он успел нахлобучить на голову феодальную корону и сказал себе: «Хоп-ля-ля, урра!» – как вдруг, точно кролика из шляпы, вытаскивают на свет социальную революцию и отбирают у него практически все до последнего пенни. М-да, что поделаешь, – заключил Рори со вздохом. -Послушай, Мук, – переменил он тему, – старушка, ты не заметила, что на протяжении нашей беседы, для меня лично крайне приятной, я то и дело, с короткими интервалами, нажимал звонок, но абсолютно безрезультатно? Тут что, замок Спящей Красавицы? Или ты думаешь, все население этого дома выкосила какая-нибудь чума или холера?

– Да Господи! – воскликнула Моника. – В Рочестер-Эбби никакие звонки не работают со времен Эдуарда Седьмого по крайней мере. Дядя Джордж, если ему нужно было позвать кого-нибудь из домашнего персонала, запрокидывал голову и выл, как койот.

– Это когда ему требовалось надеть чужие сапоги?

– Надо просто толкнуть дверь и войти. Что я сейчас и проделаю. А ты принеси вещи из машины.

– И куда их поставить?

– Пока на пол в холле, – ответила Мук. – А позже отнесешь наверх.

Моника переступила через порог и вошла в гостиную слева от дверей. В этой комнате во времена ее детства концентрировалась почти вся жизнедеятельность Рочестер-Эбби. Как и в других старинных английских домах таких же размеров, в Рочестер-Эбби имелось много высоких парадных покоев, которыми никогда не пользовались, а также библиотека, куда изредка заходили, и эта гостиная, место встречи всех и вся. Здесь в раннем детстве Моника сидела и читала «Газету для девочек», и здесь же, пока не запретил дядя Джордж, обладавший обостренным обонянием, она держала своих белых кроликов. Это была просторная, уютная, слегка затрапезная комната со стеклянными дверями, выходящими на террасу и дальше в сад, через который, как мы уже знаем, протекала речка.

Моника стояла, оглядываясь вокруг и вдыхая старый знакомый аромат табака и кожи и, как всегда, испытывая грустную радость и сожалея о том, что никак нельзя пустить часы в обратную сторону, – а в это время из сада в комнату вошла девушка в рабочем комбинезоне, на миг в изумлении застыла при виде ее, а затем восторженно взвизгнула:

– Маленький Мук… Дорогая!

Моника обернулась:

– Джил, мой ангел!

И они бросились друг дружке в объятия.