Лицо неприкосновенное - Владимир Войнович Страница 5

Дорогой читатель! Вы уже, конечно, обратили внимание на то,что боец последнего года службы Иван Чонкин был маленького роста, кривоногий даеще и с красными ушами. «И что это за нелепая фигура! – скажете вы возмущенно.– Где тут пример для подрастающего поколения? И где автор увидел такого, вкавычках, героя?» И я, автор, прижатый к стенке и пойманный, что называется, споличным, должен буду признаться, что нигде я его не видел, выдумал из своейголовы и вовсе не для примера, а просто от нечего делать. «Допустим, это так, –скажете вы недоверчиво, – но зачем же выдумывать! Неужели автор не мог взять изжизни настоящего воина-богатыря, высокого, стройного, дисциплинированного, отличникаучебно-боевой и политической подготовки?» Мог бы, конечно, да не успел. Всехотличников расхватали, и мне вот достался Чонкин. Я сперва огорчался, потомсмирился. Ведь герой книги, он как ребенок – какой получился, такой и есть, заокошко не выбросишь. У других, может, дети и получше, и поумнее, а свой всеравно всех дороже, потому что свой.

В предыдущей биографии Чонкина не было слишком уж яркихстраниц, на которых стоило бы задерживать ваше внимание, но хотя бы в двухсловах рассказать, откуда он родом, как жил и чем занимался раньше, вроде бынадо.

Итак, в одной приволжской деревне жила в свое время некаяМарьяна Чонкина, обыкновенная деревенская женщина, вдова. Ее муж Василий Чонкинпогиб в четырнадцатом году во время империалистической войны, которая, какизвестно, потом перешла в Гражданскую и продолжалась очень долго. В то время,когда шли бои за Царицын, деревня, где жила Марьяна, оказалась на скрещениивоенных дорог, через нее проходили то красные, то белые, просторный и пустойдом Марьяны нравился и тем и другим. Однажды в доме Марьяны целую неделюквартировал некто поручик Голицын, имевший какое-то, весьма неясное, отношениек знаменитому роду русских князей. Потом он уехал из этой деревни и, должнобыть, о ней позабыл, но деревня о нем не забыла. И когда через год, а может ибольше (никто не считал), у Марьяны родился сын, в деревне стали посмеиваться,говоря, что тут дело не обошлось без участия князя. Правда, еще подозревали вэтом местного пастуха Серегу, но Серега решительно отпирался.

Сына Марьяна назвала Иваном, а отчество ему дала попогибшему мужу – Васильевич.

Первые шесть лет, о которых у Ивана не осталось никакихвоспоминаний, он прожил в бедности. Мать его была слаба здоровьем, хозяйствосовсем запустила, жила кое-как, перебиваясь с хлеба на воду, пока не утонулаоднажды в реке. Пошла в начале зимы полоскать на Волге белье и провалилась.Именно к этому времени и относятся первые воспоминания Чонкина о себе иокружающем мире.

Иван не остался один, его приютили бездетные соседи иоднофамильцы, а может быть, даже родственники – Чонкины. У них не было детеймного лет, они даже подумывали, не взять ли кого из приюта, а тут подвернулсятакой вот случай. Чонкина одели, обули, а когда он малость подрос, сталиприучать понемногу к хозяйству. То сено пошлют ворошить, то картошку в погребеперебирать, то еще чего по хозяйству. За это и поплатились.

В известное время стали искать в деревне кулаков, да ниодного не могли найти. А приказано было найти обязательно, хотя бы для примера.Тогда нашли Чонкиных, которые эксплуатировали чужой, да к тому же еще и детскийтруд. Чонкиных сослали, а Иван попал в детский дом, где его больше двух летпочем зря мучили арифметикой. Сначала он все это покорно переносил, но, когдадело дошло до деления целых чисел с остатком, не выдержал и дал деру в своюродную деревню.

К тому времени он уже немного подрос и у него доставало сил,чтобы затянуть супонь. Ему дали лошадь и послали работать на молочно-товарнуюферму. И, не забывая о высоком происхождении Чонкина, говорили:

– Князь, запряжешь Чалого, поедешь навоз возить.

В армии его так не звали, потому что не знали этогопрозвища, а в облике его ничего княжеского не было. Командир батальона Пахомов,встретив Чонкина в первый раз, сказал не задумываясь:

– На конюшню.

Сказал как приклеил. На конюшне Чонкину было самое место. Стех пор он и ездил все время на лошади – возил на кухню дрова и картошку. Сослужбой своей он освоился быстро и быстро усвоил ее основные законы, как,например: «Боец спит – служба идет», «Не спеши исполнять приказание, его могути отменить» и т. д. и т. п.

И хотя за всю службу он не стал, подобно своим сверстникам,ни механиком, ни мотористом, жизнью своей, если бы не старшина, Чонкин был быдоволен вполне. Его не посылали в наряды, не заставляли мыть в казарме полы,освобождали от строевой подготовки. Он даже в казарме почти не бывал, зимойспал обычно на кухне, а летом – в конюшне на сене. Имея прямое отношение ккухне, питался по норме № 5, то есть по летной норме. Только от одной всеобщейобязанности он не был освобожден – от политзанятий.