Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз - Фредерик Дар Страница 49

О продаже «Мердалора»? — переспрашивает Старик, бросив на меня взгляд с таким длинным смыслом, как выводок змей на прогулке. — И сколько же вы должны были за него получить, Оскар?

Абей вытаскивает из кармана своё пюре «Рафаэль Гонсалес», кое-как придаёт ему форму, вновь отправляет в рот, вновь зажигает и делает вид, что курит.

— Никому-никому, Ахилл?

— О чём речь?

— Клянётесь?

— Клянусь!

— Просили два и пять и готовы были отдать за два.

— Два и пять чего? — не унимается Пахан.

— Два с половиной миллиона, дорогой. Почти по своей цене! Если вам посчитать, сколько стоит этот корабль, вы не поверите: ковры везде, вы заметили? Весь корабль из огнестойкого материала! Не считая разделочной доски шеф-повара, всё здесь несгораемое! А дверные ручки, Ахилл: дверные ручки, вы их видели? Нет, вы потрогайте, ради любопытства потрогайте! Медные! Ну, почти… Я не говорю о декоре! Картины мастеров в каждой каюте-люкс. Подлинники! Эти штучки стоят целое состояние. Я знаю, что «Самаритянка» нам досталась на выгодных условиях с учётом количества купленных картин, но мы этого не почувствовали. Вы заметили расположение кают? Все иллюминаторы с видом на море! Я не говорил вам? Все! Посмотрите! Посмотрите через иллюминатор, Ахилл, из любопытства. Что вы видите? А? Да говорите же, чёрт возьми! Море!!!

Он вытирает лоб.

— О, как он упирался, этот тип, ещё бы: миллиардер!

Он становится перед огромным с зеленцой трупом А. Б. И. У. Д. Ma и, полюбовавшись, шепчет:

— Надо же, дать себя убить с такими деньгами! Потрясающе!

(Затем, в нашу сторону, безутешно.)

— Я уже почти продал его, и я бы продал! Он хотел «Мердалор», этот кретин! Он хотел купить его для своей коллекции!

(Поворачивается к усопшему аргентинцу.)

— Ну что, это же не танкер, который воняет бензином, а, толстый безмозглый ловкач! У него формы не как у наших сухогрузов, страдающих одышкой, и которые напоминают беременных коров! Или у наших банановозов, прокопчённых ещё больше, чем апартаменты Людовика Тринадцатого!

(Гневно бьёт каблуком по полу.)

— Этот корабль уникальный, дорогой Алонзо! В нём вся Франция, чёрт возьми! У него есть родословная! Месье, который проектировал носовую часть, знал того, кто делал корму, да, месье! Это не то что в ваших карнавальных странах, где инженеры-кораблестроители делают макет корабля из игры-конструктора! Наши корабли, дорогой мой король заморозки, мы сначала обдумываем, а потом делаем! А когда мы их сделаем, мы их одеваем, причём не на базаре Каро Дютампль, а у Бальмена или Коко Шанель. Мы с ними обращаемся как с женщинами!

(Поворачивается к нам, приглашая в свидетели.)

— За два миллиона долларов я его отдавал! С коврами, полной заправкой мазутом, с капитаном, всё полностью! Я только зубную щётку хотел забрать!

(Бросается на грудь к Старику.)

— Два миллиона долларов, Ахилл! Спасение! Кислород! Мы бы оплатили газ, счёт от бакалейщика, покрасили бы мой кабинет! Выжили бы, чёрт возьми! Флаг компании продолжал бы висеть над дверями наших агентств. Знаете, что нас убивает?

(Протягивает кулак к небу.)

— Вот эти скоты там, наверху, со своими идиотскими «каравеллами», дурацкими «боингами», позорными «Д. С. 8» или «9»! Знаете, что они дают людям в качестве награды? Скорость, Ахилл! С ними невозможно бороться. То, что мы проходим за несколько дней, они пролетают за несколько часов. Они разрушили понятие о времени, подлые! Мы прогуливаем наших современников, а они их транспортируют! Они им сжимают планету! Уменьшают её! Знаете, во что превратилась Земля? Мы уже тыкаемся в стены! Стоим на одной ноге! Тающая карамелька! Я боролся, заметьте! Вот моя реклама: «Комфорт на борту! Сладость прошлых лет! Солнце»… Да, я взял на себя и этот риск: я пообещал этим болванам даже солнце, Ахилл. Не луну: я повторяю, солнце! И что же, им наплевать! У них есть аппараты, чтобы принимать солнечный загар у себя дома. Что касается трёхзвёздочного стола, он их пугает. Все на диете! Боятся инфаркта, боятся потерять стройность, боятся холестерина, селезёнки, печени, зоба. Вы думаете про холестерин, Ахилл? Я — нет! Я кладу на него! Я люблю лангусту! Гусиная печёнка мне нравится больше, чем моя собственная. Я мочусь только тем, что остаётся от «Шамбертена» или от «Дом Периньона»! Я не просто копаю себе могилу, я её рою своими зубами! У меня весами пользуются только для приготовления конфитюра! Ибо я лелею свой диабет. Я с нежностью отношусь к своему белку, я холю свою мочевину. Мой героизм — это жить в своё удовольствие! Я — Бернар Палисси [56]в том, что касается глотки! Я дегустирую жизнь; я не пускаю в неё распорядителя ритуальной службы! Посмотрите на мой живот, Ахилл!

(Раскрывает пиджак и задирает рубашку.)

— Каков? Рядом с ним Сикстинская Капелла напоминает палку!

(Падает в кресло.)

— Но теперь всё будет по-другому, увы. Теперь он тоже захиреет! О, мой живот, который я любил так по-братски! Товарищ всех моих лучших дней! Всё кончено… Смотри!

(Показывает своему пупку труп южноамериканца.)

— Вот всё, что осталось от нашего будущего. Нам придётся разориться и похудеть!

Он обхватывает голову двумя руками. Если бы он был Буддой, он бы взял её в шесть рук, столь велико его отчаяние.

Я отвожу Старика в глубь комнаты.

— Послушайте, Патрон…

— Да, — шепчет Старик, — я знаю, о чём вы думаете: о Берюрье, не так ли?

— Точно. Перед смертью толстый аргентинец считал, что купил корабль, и он его оплатил.

— Вот только купля-продажа не имеет силы, потому что он его купил у месье, которому «Мердалор» не принадлежал. Закон трактует это как мошенничество. Официально Берюрье могут упечь в тюрьму и объявить сделку недействительной.

— Вот только покупатель мёртв и поэтому не может заключить новую сделку и выписать новый чек.

Появление Берю и Пино временно прерывает наши рассуждения. Два кума тянут огромный ящик, крышка которого у них на уровне груди.

— Даже пустой он весит тонну, — стонет Рухлядь. — Нам нужна будет твоя помощь, Сан-А.

— Где вы откопали этот монумент?

— В подсобке позади кинозала.

Поскольку сила в единстве, как метко сказал кто-то, имени которого я не помню, мы загружаем в ящик труп А. Б. И. У. Д. Ma, затем тело прекрасной индуски. Закончив это ритуальное действие, мы замечаем, что не сможем нести этот груз из коридора в коридор к моргу.