Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый Страница 45

– Та-ак, блин, – перекосившись, протянул Попов. – Мало мне этих парнокопытных кляч, на которых приходится ездить в этом гнилом зародыше будущей цивилизации, так некоторые из них пытаются под людей косить? И вы думаете, я буду терпеть общество этих уродов? Да я лучше с Горынычем целоваться стану!

– А вот этого не надо! – зашипел со дна повозки Ахтармерз. – Во-первых, я еще маленький, а во-вторых, у нас с гуманоидами полная генетическая несовместимость видов. Дети уродами получатся.

От такого оборота Андрюша попросту оторопел и не нашелся, что можно ответить не в меру понятливому Горынычу. В любое другое время Сеня непременно замучил бы криминалиста подколами, но сейчас ему было не до этого – кентавры постепенно сужали круг. Рабинович настороженно следил за ними, стараясь понять сильные и слабые стороны этих необычных созданий.

Наконец смуглолицый тип остановился прямо перед Сеней и Жомовым. Рабинович внимательно осмотрел его с копыт до макушки и усмехнулся. Ни одежды, ни доспехов на кентавре не было. Единственными предметами туалета служили два широких кожаных ремня, перекрещивающихся на груди и покрытых многочисленными бронзовыми и серебряными бляшками. Сеня решил, что этого металла будет вполне достаточно для нормального функционирования дубинок, и довольно кивнул головой, но тут же поморщился. Кроме небольшого дротика в руках, вооружение кентавров дополняли луки и полные колчаны стрел. А это уже никуда не годилось!

– Пацаны, рад вас видеть, в натуре! – расплывшись в широкой улыбке, завопил смуглолицый, и Сеня решил, что в этот раз все обойдется. – Не часто, блин, к нам сюда такие конкретные чуваки заглядывают. Может, оттопыримся? У нас клевый план есть.

– Извините, ребята, но нам пора ехать, – ответил Рабинович, с трудом подавив в себе инстинкт милиционера, требующий немедленно арестовывать наркоманов и наркоторговцев. – У нас слишком мало времени. Давайте отдохнем вместе в другой раз.

– Ну, вы меня, в натуре, разочаровываете, – развел руками смуглый кентавр, а его товарищи разочарованно замычали. – Ну, ладно. Проезжайте. Только учтите, что тут проход платный. Я понятно базарю? – его морда вмиг перекосилась, став похожей на фотографию известного рецидивиста с доски почета под названием «Их разыскивает милиция».

– Будь вы кентаврами с Пелопоннеса, мы взяли бы с вас по соответствующей таксе, – продолжал крыситься смуглолицый. – Но поскольку вы всего лишь мерзкие людишки, вы отдадите нам все! Мы отберем у вас лошадей и отпустим их на волю. Мы возьмем себе все ваше имущество. Мы надругаемся над вашей подстилкой так же, как вы издевались над нашими прекрасными женщинами. А затем мы пропустим вас в долину… Может быть!

Вороной кентавр заржал, и его истеричный хохот подхватило все стадо человекоподобных баранов. Они смеялись до слез, размахивая дротиками, и совсем не замечали, как Жомов постепенно начинает терять контроль над собой. Ваня считал себя виноватым перед друзьями за утрату вина и решил, что не вправе вмешиваться в разборки без их команды. До самого последнего момента он сдерживался, предоставив Рабиновичу возможность взять ситуацию под контроль, но терпеть подобные наезды гордой душе российского омоновца было уже не под силу. Жомов распрямился в седле и заорал во всю силу своих сержантских легких:

– А ну, молчать, скоты!

– Ваня, как всегда, умеет назвать вещи своими именами, – буркнул Рабинович, отстегивая от пояса дубинку, а затем поддержал друга: – Вы что, уроды, не слышите, что вам говорят?!

Чувствуя полную безнаказанность и ожидая от незваных пришельцев покорных просьб о помиловании, кентавры от наглости ментов опешили. Несколько секунд они стояли замерев, от чего стали похожи на забракованные копии памятника Петру Великому работы Зураба Церетели, а затем временный паралич прошел. Кентавры сначала начали переглядываться, затем перешептываться и, наконец, в полный голос принялись обсуждать, какие карательные меры следует применить к обнаглевшим людишкам. В их довольно объемном перечне предложенных вариантов были такие экзотические, как «переделать всех в Икаров» и «замедузить их Горгоной». Дискуссия длилась минуты три, а затем решение было принято единогласно.

– Насадим их на копья! – заверещала вороная ошибка генетики и, яростно заржав, бросилась вперед, сотрясая над головой своим примитивным колющим оружием.

– Эх, «РПК» бы сюда, – мечтательно вздохнул Ваня и тут же скомандовал: – Женщины, дети и поэты остаются в повозке. Сеня, ты защищаешь левый борт, а я правый. Андрюха, ты прикрываешь тылы!

Волна кентавров нахлынула на повозку со всех сторон одновременно. Нагловатые людо-лошади ни секунды не сомневались, что без труда сомнут горстку ничтожных людишек, которые к тому же не носили доспехов, да и вооружены были какими-то странными штуками, куда больше похожими на куски подгоревшей во время копчения колбасы, чем на боевое снаряжение. Однако их ждало разочарование!

Невиданные доселе чужестранцы оказались великолепными бойцами. Одним ударом своих странных штучек они, казалось, без особого труда сбивали с ног самых опытных воинов. Да к тому же еще и их бешеный пес метался, словно смертоносная молния, между конских ног, хватая то одного, то второго мутанта за бабки. Ошарашенные таким отпором, кентавры на миг отхлынули от колесницы, но храбрости или настырной тупости им было не занимать. Поэтому, получив серьезный отпор и оставив на земле несколько своих соплеменников в бессознательном состоянии, не бросились в панике бежать обратно, а предприняли новый штурм.

В этот раз кентавры атаковали людей куда более внимательно, осторожно и организованно. Жомову удалось сбить с ног троих, Сеня уложил двоих, а Попов сподобился только на один точный удар, а в основном просто бесполезно махал дубинкой перед носом конеобразных грабителей с большой дороги, умудряясь таким странным способом держать кентавров на расстоянии. Впрочем, немалая заслуга в прикрытии тыла принадлежала и Мурзику. Это именно он то и дело кусал за ноги и животы взбешенных кентавров, каждый раз не позволяя нанести точный удар копьем по неуклюжему Попову.

Второй короткий бой длился не дольше одного раунда в боксе. Сросшиеся с лошадями грабители атаковали яростно, но добиться своими наскоками ничего не могли. Трое ментов либо выбивали копья из их рук, попадая по наконечникам резиновыми дубинками, либо наносили нешуточные увечья. Жомов с Рабиновичем сражались прекрасно, а Попов и вовсе бился, как зверь, зажмурив глаза и бесцельно размахивая перед собой дубинкой. Верный ученическому долгу, Гомер попытался помочь ему. Ослушаться приказа омоновца он не посмел, но ведь нигде не было сказано, что он не имеет права сражаться, не покидая указанного начальником места временной дислокации.

Просунув голову с руками между широко расставленных ног Андрюши, поэт наполовину высунулся из колесницы и попытался достать коротким мечом до копыт скачущих вокруг идиотов. Целился воинствующий поэт старательно, однако вместо конских сухожилий умудрился перерезать мечом шнурки Андрюшиных ботинок. Не ожидавший такого предательства Попов оступился, потерял один башмак и свалился на дно колесницы. Прямо на голову своевольного Гомера. Оказавшись в совершенно беспомощном положении и увидев над собой занесенные копья, криминалист решил прибегнуть к последнему средству защиты – к своему могучему голосу. Набрав полную грудь воздуха, Попов собрался выдать очередной перл акустики, способный свалить с ног не только кентавра, но, возможно, и небольшого слона. Андрюша рявкнул во всю мощь голосовых связок. Но вместо трубного гласа с его губ сорвался лишь сдавленный хрип. Это утренние вопли на сыром воздухе не прошли для него даром!