Мемуары Мойши - Хельга Графф Страница 43

Знаменитый химический концерн встретил нас целым сообществом ученых. Их собралось человек пятнадцать, сплошь профессура! Среди них и фон Готтенберг со своей чумичкой, куда уж без нее! Сюда же, в качестве переводчика был приглашен и небезызвестный «Амур» семьи фон Готтенберг, Леонид Киршенблатт. Его супруга, оказывается, имела в Берлине косметический салон, о чем я узнала из рекламного буклета, который сунул мне в руки крутоверткий Ленька.

К этой серьезнейшей встрече мы с Левкой подготовились так хорошо, что складывалось впечатление, будто закончили химико-технологический институт в компании с Витькой, его мамашей и Альбинкой и являлись, по крайней мере, докторами наук. Вопросы вездесущей немецкой профессуры отскакивали от нас, словно резвый мячик от стенки. На лицах ученого сообщества мелькало полное удовлетворение от встречи. А вот Миллену фон Готтенберг переклинило. Ее, как назло, посадили прямо передо мной. Кстати, несмотря на тридцатилетнюю иммиграцию и мужа немца, говорила она, прямо-таки, топорно, как одна наша знакомая, сотрудница ВВС, владеющая английским без всякого намека на британское произношение. Не знаю, что нашло на Милочку, но в середине беседы она, как зомби, уставившись на меня остекленевшим взглядом и презрительно поджав губы, громко, на всю комнату, рявкнула:

– Как же я ненавижу эмигрантов!

Ее слова прозвучали для меня как личное оскорбление, и я уже хотела ринуться в бой, но осознав, что сейчас состоится нелицеприятная схватка двух беженок, Левка тычком в бок опустил меня на землю. Пришлось наступить на горло своей ярости и пропустить мимо ушей хамскую фразу заносчивой дуры! Немцы ничего не поняли, потому что не знали русского, и лишь на лице Леньки Киршенблатта можно было прочесть промелькнувшее негодование. Позже он рассказал нам, что «аристократка» пользуется его услугами бесплатно, ни разу не оплатив переводы, которые ему постоянно приходится для нее делать. Все люди рождаются ангелами. А потом кто-то получает душу от бога, чистую и светлую, а кто-то от дьявола, темную и злобную, как у Миллены фон Готтенберг. Есть такая русская поговорка: «На дураков не обижаются», и вправду, зачем на нее обижаться, ведь тот, кто говорит такие вещи, человек отнюдь не умный!

Итогом прошедшей встречи стало разумное решение сделать совместное предприятие по переработке угля в нефть, но в отличие от руководства Кузбаса, финансировать зарождающийся проект собирались немцы. Напоследок договорились, что они вышлют свои вопросы к изобретателю по факсу. Не обманули, и через два дня мы получили бумаги. Надо сказать, что свиток напоминал бесконечный египетский папирус. Наш факс трудился часа два, украсив полкомнаты белыми волнами факсовой бумаги… и сразу стало понятно, что ничего-то у нас, вернее, у Витьки, с ними не получится!

Что такое инвестиции? Это крайне утомительный процесс постоянного выкручивания рук и выноса мозга. Это огромная проблема, потому что те, кто реально имеет большие деньги, обычно желают их сохранить, мечтая заплатить копейки за труд, вложенный в ту или иную технологию, или отобрать ее бесплатно! И каким бы подлецом Кондрашов ни был, это его изобретение и интеллектуальная собственность!

Здесь же нужно было озвучить и номер патента, и сам патент до мелочей, и раскрыть главный секрет технологии, в общем, по принципу «жену отдай дяде, а сам иди к б… пардон, тете легкого поведения».

Кондрашов сразу «похоронил» наши надежды на совместное предприятие. Разорался и устроил нам обструкцию.

– Они вообще, что ли, обалдели?! Отдай им все! Накося, выкуси, немчура проклятая! – и был в чем-то прав.

Ответь он на все их требования – надобности в Витьке уже и не будет!

Это все же химический концерн с невероятными возможностями. Вот тут, действительно, останемся и без патента, и без бактерий, и, конечно же, без «бабок». Деньги всегда можно найти, а технологии на дороге не валяются!

– Давай продадим им лицензию, – осторожно предложили мы, очень надеясь на заработок, но Кондрашов «похоронил» наши надежды вторично.

– Пусть покупают! Продам им самую что ни на есть простую лицензию за… за… за четыреста миллионов марок!

К слову, простая лицензия – это та, которую продают абсолютно всем желающим, в отличие от лицензии эксклюзивной, и, конечно, не за такие деньжищи! Услышав Витькин ответ, от неожиданности и ужаса руки мои невольно разжались и блюдо со спагетти, приготовленное на обед, шмякнулось об пол. Аппетитные макароны, как фейервейрк, разлетелись в разные стороны, заодно повиснув и на наших ушах!

– Твою же мать! Что ты делаешь?! – как зверь накинулся на меня и без того обозленный Левка, и мы тут же получили от Кондрашова словесную оплеуху:

– Сами валите в жопу! – крикнул он в трубку, думая, что Левкины слова относятся к нему, и зло продолжил, совершенно позабыв о том, что именно на наши деньги сделал свой международный патент, дающий ему право продавать лицензии: – Или даете мне деньги и будете содержать меня и маму или… или… продам технологию арабам! – пригрозил он и повесил трубку.

Вот ведь, гад какой! Теперь остались и без ученого, и без денег, а также инвесторов, заработка и, наконец, лапши! Никому в этой жизни нельзя делать добра и верить тоже никому нельзя, чтобы потом не кусать локти с досады! А у нас всегда так – любое приличное дело превращается в «пшик».

Вечером, совершенно поникшие и подавленные, сидели с Левкой за пустым столом. Аппетита не было.

– Что будем делать? – спросила я, хотя отлично понимала, что варианты уже закончились.

Лева очень расстроился, но все еще цеплялся за этого проклятого ученого-моченого.

– Надо с ним помириться, иначе мы не сможем вернуть потраченные на всю эту хрень деньги. Какие же дураки! – горестно воскликнул Лев. – Надо было за наши же деньги вписаться в его патент, тогда бы он сейчас так не рыпался, а мы…

И тут раздался звонок в дверь. Я обычно не открываю, если со мной не договаривались о встрече, все знакомые об этом знают, поэтому это мог быть только Пауль. Решили зашухариться и не открывать. Нам посиделки, длящиеся до полуночи, ни к чему, но звонок не унимался, а потом в дверь начали колотить кулаками.

– Вот ведь паразит, – прошептал Левка, – дверь вышибет!

– Открыть?

– Не надо!

– Это Пауль, – раздался визгливый фальцет хозяина нашей квартиры, – быстро открывайте, я знаю, что вы дома, у вас в кухне и гостиной горит свет!