Красные огурцы - Александр Маленков Страница 41

— Это мы еще посмотрим! Не хочешь, чтобы я приезжала, — приезжай сам! Ты нашел его?

— Мамой клянусь, видел вчера! Ушел! Из между пальцев ушел!

У Анжелики что‑то дрогнуло в районе груди.

— Видел? Говорил с ним? Как он? Про меня спрашивал?

— Какой спрашивал?! С какой‑то чиксой‑биксой шевелился! — Аслан оглянулся, боясь, что в любую секунду из дома выйдет жена. — Вообще про тебя не думал даже!

Анжелика хладнокровно поправила свои огромные темные очки, но в груди как будто что‑то оборвалось. Напор ее ослаб, плечи ссутулились.

— С какой чиксой?

— Слушай, я тебя как человека прошу — уйди! — взмолился Аслан и, воспользовавшись заминкой, стал оттеснять вдову к белому кабриолету марки Lexus, сверкавшему у забора.

— Давай мою половину — уйду, — сквозь зубы проговорила Анжелика.

— Нет с собой, завтра дам, клянусь!

Аслан, воровато оглянувшись, позволил себе взять настырную гостью за локоть и начал подпихивать ее к машине. Гостья слабо сопротивлялась, но шла.

— Когда завтра? Где?

— Все будет! Позвоню, наберу.

Наконец Анжелика утолкалась в машину, Аслан сам захлопнул за ней дверь, подождал, пока она отбудет, и только тогда пошел обратно в дом.

— У, болячка, — пробормотал он, стараясь придать лицу повседневное выражение.

Но актерским талантом Аслан наделен не был. И Сусанна, увидев на родном бородатом лице бегающие глаза и натянутую улыбку, спросила грозно:

— Кто это был?

— Где кто? А, это так… адрес искала, потеряла. — Аслан, мурлыча песенку, что было ему совершенно не свойственно, уселся за стол, взял вилку и попытался проткнуть сосиску, но промахнулся.

— Какой адрес?

— Такой. Поликлиники.

— Какой еще поликлиники?! У нас тут отродясь поликлиник не было! Кто это был, а? Опять твои проститутки?! Совсем стыд потеряли! Уже домой приезжают!

— Сусанна…

— Когда же это кончится?! Ты бы хоть детей постеснялся! — В ее голосе звучало торжество. — Еще раз ее с тобой увижу — яйца оторву! — сияя, закончила она.

После завтрака Аслан отправился в сад обдумать положение. Еще вчера после визита Анжелики он был преисполнен решимости найти дизайнера, сделать с ним что‑нибудь ужасное и таким образом решить все проблемы одним махом — отомстить за унижение, заработать денег и отвязаться от настырной вдовы. Однако явление врага в компании спецназовцев, вооруженного и награжденного медалью, несколько охладило пыл мстителя. Аслан всерьез задумался, стоит ли ради морального удовлетворения и жалкого миллиона евро связываться с батальоном головорезов в бронежилетах. Он взвешивал за и против, и выходило, что не стоит. Анжелика, несмотря на свои размеры, не сильно влияла на результаты этого взвешивания. До сегодняшнего утра. Когда стало понятно, что она не только не отвяжется, но и может в своих поползновениях дойти до Сусанны. Что будет дальше, Аслан боялся думать. Сам факт этой встречи был конечным звеном в цепочке событий. Дальше не было ничего, конец игры.

Анжелика перевешивала всех.

Аслан сел на качели в саду и начал раскачиваться. Анжелику можно было бы убить. Можно было бы от нее откупиться своим кровным миллионом. Он раскачивался все сильнее, мальчишеский инстинкт подсказывал, что скоро можно будет здорово и далеко спрыгнуть. Спрыгнуть! Исчезнуть. Залечь на дно, пока все не рассосется. Аслан взмыл в верхнюю точку, отпустил руки и позволил инерции вышвырнуть его вверх, навстречу солнцу, макушкам елок, бирюзовому небу, Хрустальному Дворцу… Он ловко приземлился, решение было принято. Через месяц страсти утихнут, спокойно займемся поисками Антона, спланируем его поимку и отжим денег или… Или время подскажет еще какой‑нибудь вариант.

Тем временем Анжелика приехала в свое еще не достроенное, но уже опустевшее после смерти мужа родовое гнездо — в совершенно расстроенных чувствах. Все это время ей казалось, что она охотится за чемоданом, а Антуан — лишь бестолковый курьер этой мечты. Но оказалось, что часть счастья была сосредоточена и в самом курьере. Мысль об измене, о том, что ей, маркизе, кто‑то может изменить, не укладывалась в сюжет ее жизненного романа. Изменяла она, и обычно это звучало в ее внутреннем повествовании как «волею судеб Анжелика сблизилась с юным виконтом, инструктором из фитнес‑центра». Но чтобы Антуан с какой‑то чиксой!.. Тот, которому она писала про страдания, открыла ему в смс‑ках свою душу! Какой‑то дизайнер, даже и не художник, если разобраться, прикарманил ее денежки и предпочел ей… кого? Какая разница, кого! Предпочел!

Она прошла в комнату, которую называла мастерской. У окна все еще стоял недоделанный этюд шара на драпировке, к которому она так и не притрагивалась с того дня, как… «Вот тебе!» — воскликнула Анжелика и пнула этюдник. Хрупкое сооружение с шумом обрушилось, палитра, картонка, кисточки, краски и угольные палочки разлетелись во все стороны. Стало чуть легче. Она достала телефон и отбила прощальное послание. Эпистолярный роман закончился.

41

Даже опытные парашютисты говорят, что никогда не помнят толком момента прыжка. Сознание, не в силах бороться с инстинктом самосохранения (который обычно выступает против прыжков в бездну), отключается. Действия совершаются автоматически, по крайней мере первые десять‑двадцать раз. Дизайнер интерьеров Антон Опушкин прыгал первый раз в жизни. Причем «прыгал» в его случае было бы слишком комплиментарным описанием дел. Его выкинули из люка, и в себя он пришел, когда купол парашюта раскрылся и он повис на высоте полутора километров над чудным пейзажем Сомалийского побережья Аденского залива. «Я жив, — с удивлением подумал Антон. — Пока жив. Почему я не падаю?»

После оглушительного шума самолета и еще более оглушительного свиста воздуха в свободном падении ему показалось, что он висит посреди неба в гробовой тишине. Приглядевшись, он все же понял, что опускается. Антон посмотрел вверх. Сверху был купол, стропы и безоблачное небо. Антон посмотрел вниз. Полупустынная местность с островами зелени, а впереди желтая полоска песка и зеленая масса моря, теряющаяся в дымке.

Он с интересом наблюдал, куда его опустит гравитация. Предпочтительнее было бы опуститься на ровную мягкую поверхность. На травку. Возле дороги. Ведущей прямо к российскому посольству. Ну хорошо, хорошо! Просто на травку! Хотя бы на землю! Можно на неровную! Со страшным треском ломающихся веток и рвущейся ткани он ухитрился приземлиться в самом центре зеленого островка и застрять в кроне неизвестного дерева с на редкость острыми ветками.

Теперь он уже точно никуда не падал. До земли оставалось несколько метров, но стропы крепко держали его под мышками.