Дембельский аккорд - Михаил Серегин Страница 4

Осторожно, словно мину неизвестной конструкции, Мудрецкий вскрыл знакомый еще с военной кафедры прибор. Запустил руку в пластиково-металлические потроха, не обнаружил ничего постороннего, не полагающегося по инструкции и принципиальной схеме. Хотел уже облегченно вздохнуть – но воздух в горло не пошел. Вместо этого пришлось невольно задержать дыхание, пока пальцы осторожно свинчивали резьбовую крышечку и нашаривали нечто совсем уж в этом устройстве лишнее – только вот непонятно – что именно. На ощупь резиновое... Брезгливое воображение Юрия уже представило себе использованный презерватив... а пальцы между тем уже сделали свое дело.

И в самом деле – «резинотехническое изделие номер два», как его когда-то называли в советских аптеках. Завязанное узелком. Вот только содержимое этого изделия было для него несколько необычным.

Мудрецкий аккуратно развязал узелок, вытащил темный шарик, чуть потер пальцем и понюхал. Она, родная... Резинка с изъятой контрабандой отправилась вслед за персональной лейтенантской заначкой, а прибор был приведен в изначальное состояние. Небоеспособное, разумеется. За что сегодня кто-то получит отдельную премию. Не Нобелевскую, конечно, но все равно мало не покажется. А еще надо бы не забыть выяснить, где бойцы ухитрились саму упаковку достать. С учетом того, что ближайший ларек – да и аптека, если уж на то пошло, – в четырех километрах отсюда. Если по прямой, то есть через лес, два канала и минное поле.

Простучали доски крыльца, потом гулко ухнули по броне подошвы солдатских ботинок. В соседний люк вместе с потоками дождя ворвался Резинкин, плюхнулся на свое место и тут же захлопнул за собой крышку. Обернулся, чтобы повесить на спинку автомат, несколько секунд соображал, чего же не хватает на привычном рабочем месте, а потом жалобно обратился к Мудрецкому:

– А... Это... Товарищ лейтенант, вы мой бушлатик не видели?

– Вот этот, что ли? – Взводный чуть приподнялся и вытащил из-под себя изрядно промокшую камуфляжную тряпку. – Держи, спасибо. Сильно пригодился. А то тут какой-то мудак криворукий люк забыл закрыть, натекло на сидушку. Найду козла – два наряда вне очереди получит. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

– Никак нет, товарищ лейтенант! – поспешно отрапортовал Витек. – Может, из молодых кто?

– Не знаешь, значит, кто у тебя в машине последним был. – Мудрецкий вздохнул и покачал головой. – Эх, Резинкин, Резинкин, а ведь это твой броневик, ты должен и во сне чувствовать, когда кто-то даже рядом проходит... Ну, раз не знаешь, кто без тебя вверенную тебе боевую технику гоняет, да еще и в зоне боевых действий...

Лейтенант несколько секунд любовался, как лицо водителя меняет цвет от красного до молочно-белого. Дождавшись, когда физиономия засветится лунным сиянием, Юрий сменил гнев на милость:

– Ладно, не будет тебе трибунала, хотя дисбат по тебе, раздолбаю, не плачет даже – нервно всхлипывает, все ждет и никак не дождется в свои крепкие объятия... Шлепнуть бы тебя на месте, да патронов жалко, пригодятся еще. Так что два наряда возьми себе, будешь нашу развалину в жилой вид приводить. При помощи ведра и тряпки. А то натоптали за последние дни, свиньи, наляпали грязи, прямо как коровы какие-то... Только сначала потолочек подбелишь, да и стены тоже кое-где не помешает. Да, а Заботин где пропал? Ты его вызвал?

Снова застучали доски крыльца, кто-то плюхнулся на броню и начал скрести ногтями крышку командирского люка. Потом в стальной блин вежливо постучали.

– Занято! – откликнулся Мудрецкий. – Так, Резина, время не ждет – заводи и поехали к воротам!

Постучали настойчивее и звонче – похоже, прикладом. Пришлось открывать и смотреть на фигуру в плаще, мрачной тенью нависающую над люком. Из-под капюшона выглянул встревоженный Заботин – единственный «дед» взвода.

– Товарищ лейтенант, чего тут у вас?

– У нас? – Мудрецкий удивленно оглянулся на Резинкина. – Да в общем-то ничего особенного, все как всегда. Вот, Валета сменить нужно, со мной поедет. А что случилось-то?

– Да вот... – Заботин замялся и зачем-то высунул из-под плаща дуло автомата. – Говорят, воевать скоро будем.

– И кто говорит?

– Леха сказал, еще до того, как... В общем, сразу, как вы крикнули. А чего, товарищ лейтенант, и в самом деле война?

– Тут каждый день война, не знаешь, что ли?

– Да ну, я про настоящую... – Заботин отмахнулся и поправил перекосившийся плащ. – Народ говорит, нам чичики за «Норд-Ост» мстить будут. За то, что их там потравили... Мол, мы тоже химики, вот и ответим.

– Надо будет – и ответим, Заботин. – Лейтенант снова нахмурился, на этот раз грозно. – Чисто конкретно ответим, так, что никому мало не покажется. Так народу и передашь, когда с поста сменишься. Что там за народ, кстати, с такими точными сведениями?

– Слухом земля полнится, товарищ лейтенант. Так что, значит, точно война? Может, тогда еще кого-нибудь мне на подмогу поставите?

– Пока что обойдешься, поскучаешь. – Мудрецкий еле сдержал облегченный вздох. Очередная сплетня, значит. Самозарождающаяся из местной грязи. – Вот приеду от коменданта, там видно будет. А то кое-какие новости мне лично сообщить грозятся, по рации нельзя – очень уж секретно... Может, нас сейчас на какую-нибудь спецоперацию кинут. Мы ж все-таки резервная спецгруппа теперь, вот и могут вспомнить. Заводи, Резинкин! Да, кстати, хочешь домой раньше времени?

– Это смотря в каком виде! – моментально догадался Резинкин. Бронемашина дернулась раз-другой и нехотя начала разворачиваться. – Погодите, товарищ лейтенант, а то... ну, екарный!..

Под кормой захрустело и затрещало.

– Перед побелкой еще и чинишь крыльцо, – кивнул Мудрецкий. – Смотри, ворота не снеси – Простакова в помощь не дам, в одно рыло будешь все на место ставить!

– Вот не надо бы под руку! – взмолился ефрейтор, с натугой выворачивая баранку руля. – И так по этой грязюке она не идет почти... А если на операцию – Валет-то вам зачем понадобился?

– Стреляет хорошо и бдительность на высоте! – отрубил Юрий. – Солдат, проснись! Не в Госдуме, блин! Может, ты еще приказы обсуждать будешь?! В первом чтении, во втором... Так давай, не стесняйся, я тебя сразу на второй срок переизберу! Хочешь по второму сроку Родине служить?

– Никак нет, товарищ лейтенант! – Даже в тусклом свете, еле-еле сочащемся из притененного «ресничкой» стекла, лоб Резинкина заблестел от крупных капель пота.

– А почему? – вкрадчиво поинтересовался командир. – Не любишь Родину, что ли? Так я тебя научу ее любить! А уж как она тебя полюбит, Резинкин! Никакой бабы после этого не захочется. Да и не сможешь ты после этого уже никого любить. Не будет у тебя такой возможности. Вон, в Шиханах говорили – рядом с нашим Саратовом какой-то могильник ядерный, им дозиметриста не хватает. Я тебя быстренько научу, там ничего сложного... Стоп, приехали!

На полуспущенных шинах и в липкой грязи у бронированной разведывательно-дозорной машины тормозной путь практически отсутствует. То есть останавливается она сразу – со всеми возможными последствиями для экипажа. Мудрецкий успел упереться лбом в броню и покрепче вцепиться в кресло, Резинкин откинулся на спинку сиденья и изо всех сил уперся в руль. Что-то жалобно звякнуло за его спиной, и тут же Виктор схлопотал по затылку чем-то железным, гибким и колючим. Обернулся – из-под пулемета свисала длинная, посверкивающая желтыми пулями лента. Конец ее терялся где-то за спиной взводного. Одной рукой лейтенант держался за поясницу, второй выковыривал зеленую жестяную коробку из-за сиденья.