Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый Страница 36

– Ой, тетенька, на фига мне муж? – всплеснула руками малышка. – Вы лучше скажите своей Гере, пусть она моей мачехе другого мужа пошлет, потому что эта корова старая только и делает целыми днями, что валяется на папиной кровати, а я вкалываю, как колхозница на посевной. Может быть, когда мачеха с другим мужем смоется, я хоть недельку отдохну. В Артек съезжу или в крайнем случае на Кипр.

Нетрудно себе представить, что тут началось. Первые пару секунд правдолюбивая титанида просто стояла на анфиладе, беспомощно открывая рот, а затем, круто развернувшись, помчалась внутрь постоялого двора, прямо в хозяйские покои. Без стука распахнув дверь, Немертея ворвалась в спальню и начала в извращенно-тактичной манере сыпать нелицеприятными выражениями, из которых хозяин трактира и его жена поняли лишь одно: «Ребенок имеет право на отдых, на взаимопонимание, любовь и самовыражение!»

Неизвестно, чего бы еще в праведном гневе наговорила хозяевам Немертея, но от остальных ужасов культурной речи их спас Рабинович. Проснувшись от истошного крика своего нового увлечения и решив, что правдолюбицу атакуют никак не меньше эскадрильи горгон, батальона минотавров и флотилии гидр, Сеня мгновенно бросился ей на выручку, чем, собственно говоря, спас владельцев постоялого двора от тихого помешательства. Правда, после этого инцидента никакой речи быть не могло о том, чтобы хоть слегка задержаться в трактире, но в планах Рабиновича подобной задержки и не было. Быстро собрав вещи, Сеня без завтрака выгнал друзей на улицу и, несмотря на яростное сопротивление оголодавшего за ночь Попова, повел всех к оракулу.

Храм Аполлона, где располагался оракул, при близком рассмотрении оказался выдающимся сооружением, причем как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Храм был действительно красив, да вдобавок еще и возвышался над всем городом почти на десяток метров. Словоохотливый Гомер по дороге успел рассказать путешественникам, что на самом деле Дельфийский оракул далеко не всегда стоял в храме Аполлона. Не так давно жрецы, решив, что таскать на каждом празднике дары от оракула к храму и обратно довольно тоскливо, сочли необходимым исправить положение раз и навсегда. Они совместили две реликвии в одну, изобретя таким образом античный религиозный «шампунь-кондиционер». Более того, чтобы окончательно запудрить несчастному обывателю мозги, жрецы Аполлона еще и придумали оракулу совершенно дурацкое имя – Пифия, заявив во всеуслышание, что это имя им назвал сам бог. Жители Дельф, а особенно паломники, которым также надоело во время праздников носиться за жрецами от одной святыни к другой, сделали вид, что поверили этой болтовне, и с тех самых пор Дельфийского оракула дразнят Пифией и стоит он у ног статуи Аполлона.

Андрюша Попов, горячо убеждавший друзей обратиться за помощью к оракулу, от созерцания оного ожидал каких-либо необычайно одухотворенных красот, но Пифия оказался всего лишь огромным квадратным камнем, испещренным со всех сторон столь же выдающейся резьбой, как граффити малолеток на стенах его подъезда. Удивленно осмотрев кусок гранита со всех сторон, Андрюша поник головой и остановился около Рабиновича.

– Сеня, что-то я уже сомневаюсь, что обычный кирпич может высказать умную мысль, – разочарованно вздохнул он. – Теперь я даже не уверен в том, что булыжники, хоть в Греции, хоть в Катманду, разговаривать могут.

– А не уверен, так и нечего было приходить, – раздался со стороны оракула писклявый голос. Попов подпрыгнул на месте, вызвав мелкое землетрясение своей тушей, и резко обернулся, чтобы нос к носу столкнуться со стариком в желтом хитоне. – Тута тебе не театр небось какой!

– Тьфу, хрыч старый, напугал до полусмерти, – облегченно выдохнул Андрей. – Больше так не делай, а то ведь я с перепугу и рявкнуть могу. Мало не покажется…

– А вот этого не надо, – перебил его дедок. – Слыхал я вчерась уже, что вы за погром в городе учинили. Бандиты этакие! Ущерб кто возмещать будет?

– Ты, отец, не офигел? – удивился Ваня, но Немертея перебила его.

– Извините, почтенный Анхиос, но ни о каком возмещении ущерба и речи быть не может, – твердым голосом произнесла она, делая шаг вперед. – Да будет вам известно, что на нас напала орда пьяных приверженцев партии Диониса и мои спутники просто защищались. Пусть и таким неординарным способом.

– Андрюша, покажи, – предложил Рабинович, но служитель храма тут же замахал руками.

– Я же сказал, что не надоть в храме орать, – завопил он. – У меня, между прочим, того-этого, ремонт храма в смету на будущий год включен, а в этом на всякие стихийные бедствия расходов не предусмотрено. Так что будем считать, вчерашний ущерб вы возместили. А разрушенный дом дионисовцы отремонтируют. Они все равно ни хрена из вчерашнего не помнят и думают, что сами послужили причиной обвала стены… Ну, так что привело вас в храм? Надеюсь, вы пришли с благими намерениями? – старец недвусмысленно потер ладошку, но Сеня этот жест проигнорировал.

– Ну еще бы, отец?! Конечно, с благими, – развел он руками. – Мы идем искать, куда пропал Зевс, и надеемся, что твой добросовестный и бескорыстный оракул этому поможет.

– А какое мне дело до вашего Зевса? У меня, между прочим, собственный претендент на трон есть, – усмехнулся старик. – И поверьте мне, для всех же лучше будет, если громовержец так и не вернется и на его место придет молодой и талантливый Аполлон.

– Вот что, дедок, ты мне бодягу тут брось разводить, – возмутился Жомов и ткнул пальцем в каменного оракула. – Или ты мне сейчас эту хренову говорилку включишь, или я тебя самого выключу и в утиль отправлю.

Престарелый жрец Аполлона такой наглости не ожидал и совершенно оторопел. Несколько секунд он смотрел куда-то в потолок храма, шамкая беззубым ртом и размахивая руками, но отыскать под куполом соответствующую случаю шпаргалку так и не смог. А когда старик наконец придумал ответ на дерзость чужестранца и перевел глаза на Ваню, то наткнулся на один из самых лучших ледяных взглядов омоновца и в этот раз позабыл не только слова, но и буквы греческого алфавита. Вдобавок ко всему, он еще и застыл, как жаба перед удавом. Сеня следил за этой сценой с ухмылочкой на губах, ожидая, когда дедок сломается и начнет колоться, а Немертея, переведя взгляд с одного спорщика на другого, откровенно испугалась за жреца и заслонила его своим телом. Глядя на омоновца, она укоризненно покачала головой и обернулась к служителю бога.

– Почтенный Анхиос, – успокаивающим голосом проворковала она. – Вы знаете, что я титанида и ввиду этого не могу испытывать к Зевсу особой любви и симпатии. И все же я должна замолвить за него слово…

Старый жрец наконец смог оторвать взгляд от Жомова и удивленно перевел глаза на Немертею. А та, увидев реакцию Анхиоса, заговорила столь страстно, что, найми ее Бен Ладен в адвокаты, Буш не только бы не стал бомбить Афганистан, но, прослезившись, засыпал бы Кабул розовыми лепестками. В этот раз застыли все, не сводя с нее взгляда, а Сеня и вовсе впился в девицу влюбленными глазами, забыв даже хлопать, хоть изредка, ресницами.

– Все мы удивляемся, почему в нашем мире столько много несправедливостей и бед, страданий и боли, разочарований и горести, – с жаром проговорила Немертея. – Мы виним во всех этих ужасах богов, соседей, лимиту и беженцев с Кавказа, но никогда не задумываемся об истинных причинах этого бездонного моря страданий, а ведь они очевидны. Мы знаем правильный ответ, но не находим в себе силы произнести его вслух. Более того, мы даже думать о нем не хотим, каждый раз загоняя очевидное в самые потаенные глубины души…