Сплошное свинство - Алексей Онищенко Страница 34

— Почему мы едем так быстро? — спросил ее я.

И действительно, состав ускорил свой ход. Колеса стучали совсем неистово. Даже белые барашки слились в одну сплошную подрагивающую линию.

Лидия пожала плечами:

— Не знаю… По идее мы, наоборот, должны замедляться. Узловая-то с минуты на минуту.

Дверь нашего купе распахнулась. Ко мне метнулась толстая розовая туша.

— Дергай стоп-кран! — завопил что есть мочи Свин.

— Ой! — вздрогнула Лидия. — Может, мне показалось, а может, ром у вас был паленый…

— С ромом все в порядке, — заверил ее я. — Где тут стоп-кран?

Женщина была ошеломлена, как и любой человек на ее месте. Не каждый день видишь огромную свинью, которая, выпучив глаза, приказывает тебе дернуть стоп-кран. Но я знал, что, если Свин решил заговорить со мной в присутствии непосвященного человека, значит, причины на это у него имелись самые веские.

— Какой стоп-кран? — прошептала Лидия, держа руку у груди.

— Обыкновенный, мать твою, стоп-кран, которым можно остановить поезд! — рявкнул Свин.

— Послушайте его, — кивнул я проводнице. — Он, разумеется, свинья, но плохого не посоветует.

— Я… я не имею права, — заикаясь, сказал Лидия. — Мне потом объяснительную писать. Расследование будут проводить. Только машинист может останавливать состав по своему усмотрению.

— Машинист мертв, — выпалил Свин. — Посмотри в окно, дура!

За окном действительно творилось невероятное: земля превратилась в подобие пестрой ленты. Линии электропередач проносились мимо с бешеной скоростью. Через оконные щели свистел встречный ветер.

— Господи! — прошептала Лидия и кивнула в сторону тамбура.

Свин стрелой метнулся в указанном направлении, безжалостно сминая копытами ковровую дорожку. Еще мгновение — и я увидел, как он, высоко подпрыгнув, впился зубами в красную ручку стоп-крана. Хрустнула пломба. Раздался резкий звук скрежещущего метала. В следующее мгновение меня отбросило назад. Сила инерции, в полном соответствии с законами физики… Я сбил Лидию с ног, и мы повалились на пол. При падении я больно ударился локтем о боковое сиденье в коридоре.

Поезд тормозил. Грохотали колодки, шипела пневматика. Заблокированные колеса издавали мерзкий звук, впиваясь в гладкую поверхность рельсов. Наверное, из-под них летели снопы искр, но я этого не видел. Вагон сотрясало от резких конвульсивных движений. Из купе послышались крики: пассажиры, спавшие по ходу поезда, вне всякого сомнения оказались на полу. Где-то разбилось что-то стеклянное.

Я слез с Лидии и, придерживая ее за локоть, попытался встать на ноги. Бесполезно. Состав все еще дергался в пляске Святого Торможения. Дверь в тамбур хлопала с равными промежутками, точь-в-точь, как метроном на крышке пианино. Когда она открывалась, я видел Свина, висящего на ручке стоп-крана. Его тоже болтало из стороны в сторону, брюхо билось о пневмопривод, копыта беспомощно сучили, стараясь отыскать опору. Но зубы он не разжимал.

Наконец визг колес стал утихать. Болтанка медленно сходила на нет. Я поднялся на ноги, помог встать Лидии. Картинка в окне снова превратилась в картинку: серые волны, белые барашки. Горизонт осветили первые лучи нарождающегося солнца. Вполне идиллия, если бы не так сильно воняло гарью.

— Ну и дела, — сказал Лидия, потирая ушибленный при падении бок. — О премиях до конца жизни можно забыть. Хорошо, если вообще на работе останусь.

Я побрел в тамбур. Свин сидел на задних ногах, поводя головой из стороны в сторону. Судя по всему, ему здорово досталось.

— Нам надо попасть в кабину машиниста, — сказал он. увидев меня. — Это очень срочно. Сзади идет грузовой состав с нефтью. Ты должен предупредить его по радио.

— А впереди?

— Сам увидишь, когда выйдешь из вагона. Давай, быстрее. Времени совсем мало.

Я обернулся к Лидии.

— Открой, пожалуйста, дверь. Я понимаю, что ты очень удивлена и расстроена. Но Свин знает, что говорит. Он никогда не стал бы останавливать поезд только затем, чтобы лишить тебя премии. Проводи меня в кабину машиниста.

Проводница открыла дверь. Я спрыгнул на серую, хрустящую под ногами гальку. Помог спуститься Лидии. Мы побежали к голове поезда.

Соленый прибрежный ветер бил в лицо. Шумели, как и полагается, волны. Кричали о чем-то своем чайки. Пробежав несколько шагов, я понял, почему Свин остановил поезд.

Свет, первоначально показавшийся мне солнечным, на самом деле исходил совсем из другого источника. Горизонт впереди полыхал всеми оттенками оранжевого. Яркие, светящиеся дуги восходили вверх, превращаясь постепенно в черные облака. Это был пожар. И горело не одно здание. И даже не лес. Так могло полыхать только горючее. Нефть, керосин, бензин. Я слишком хорошо разбирался в предмете вопроса, чтобы ошибиться. Вероятно, на узловой станции произошла какая-то очень крупная авария. Свин получил информацию о случившемся благодаря своим развитым экстрасенсорным способностям и сумел предупредить меня. Так что Лидия зря сокрушалась о своих премиях. Не останови Свин поезд — и ей не понадобились бы уже никакие премии на свете.

Мы бежали вдоль состава. Вагоны медленно приходили в себя после экстренного торможения. Пару раз я заметил кровь на стеклах. Что делать, в плацкартных вагонах и ехать сложнее, и падать больней.

Локомотив возвышался над рельсами огромной темно-зеленой глыбой. Едва взглянув на него, я понял причину резкого ускорения. Лобовое стекло было разбито вдребезги. Кабина дымилась. Внутри все горело.

— Цистерна, — прохрипел сзади меня Свин.

Он прибежал к локомотиву чуть позже нас. Неожиданный кросс не входил в его привычные занятия — я вообще не помнил, когда Свин бегал в последний раз. Поэтому сейчас моему офицеру пришлось, мягко говоря, туго. Из груди вырывалось сиплое дыхание. Уши нависали над мокрым рылом двумя безвольными лопухами. Огромные ноздри пятака жадно вбирали в себя свежий воздух.

— На сортировочной станции рванул состав с нефтью, — объяснил Свин, отдышавшись. — Взрыв был такой силы, что колесо одной цистерны пролетело около километра по воздуху и попало в кабину нашего локомотива. Оба машиниста погибли на месте, один из них упал на рычаг увеличения скорости или как там это называется… Надеюсь, переговорное устройство не пострадало.

Я взялся за поручни и закинул тело на площадку локомотива. На меня пахнуло гарью и жаром. Прикрывая лицо рукой, я подобрался к кабине. Свин надеялся зря. Никакое переговорное устройство в этом пекле уцелеть не могло. Сквозь всполохи огня я смог различить только обуглившийся труп машиниста. Точнее, его половину. Острые колеса превратились в безжалостный нож, располовинивший все на своем пути. Попав в приборы, этот нож вызвал короткое замыкание. И теперь вся электроника, включая переговорное устройство, превратилась в плавящуюся смесь пластика и металла. Даже если бы я стал рисковать жизнью и попытался бы забраться в кабину тепловоза, переговорного устройства в ней уже не существовало.