Я - начальник, ты - дурак - Александр Щелоков Страница 33

Русская военная рубаха — гимнастерка — родилась в прошлом веке и носилась солдатами в дни занятий гимнастикой. Постепенно гимнастерка превратилась в повседневную форму армии и не знала никакой конкуренции. Новый век, войдя в текстильную промышленность лавсановыми нитями, сделал гимнастерку воздухонепроницаемой и потому крайне неудобной. Одетый в нее человек оказывался, словно в скафандре, и в жаркие дни буквально упревал в собственном соку. Те достоинства, которые имела одежда из хлопчатобумажной ткани — — хэбэ, как ее называли в армии, гимнастерка утратила полностью. Однако для интендантов новая ткань стала находкой — изнашивалась она за более долгие сроки, нежели раньше.

С появлением средств массового поражения, в частности напалма, выявился еще один серьезный недостаток старой формы. Попробуйте снять через голову гимнастерку, если на нее попала хотя бы капля горючего желе!

Казалось бы, что проще — сменить гимнастерку на более удобный вид одежды, и дело с концом. Но у гимнастерок имелись весьма влиятельные заступники и радетели — Семен Буденный и Клим Ворошилов. Любая попытка ввести в военную форму новшества решительно пресекались сталинскими маршалами. Они находили разные причины для отказа поддержать новое.

Гимнастерка, говорил Буденный, связывает новые поколения с героями гражданской войны, роднит их. Попробуй, опротестуй такую посылку!

Победил влиятельных хранителей косности Г. К. Жуков. Это при нем ввели офицерскую рубаху, поверх которой надевался открытый китель. Однако последовательности Жукову не хватило: снимать кителя в жаркую погоду и в помещениях, оставаясь в одной рубахе, он не разрешил. Поэтому в лавсановых рубахах и кителях из ткани с синтетической ниткой, да еще на подкладке, офицеры летом буквально заживо варились в собственном соку.

Идиотизм, но даже в помещениях штабов, учреждений, военно-учебных заведений офицеры находились только в кителях. «А как иначе? — объяснял мне, строптивому и неразумному, необходимость преть таким образом заместитель главного редактора „Красной Звезды“ полковник Александр Яковлевич Баев. — Вдруг войдет начальство, а вы в исподней рубахе». Почему он считал рубаху под кителем «исподней» — ума не приложу, но так было. Естественно, на заседаниях редколлегии «Красной Звезды» все участники сидели в кителях.

И вот однажды из своей персональной двери — прямо из кабинета — в зал заседаний вышел Главный — генерал Николай Иванович Макеев. Все смотрели на него с изумлением: строгий шеф был в одной рубахе с расстегнутым воротом. Все молчали, не зная, как реагировать.

— А вы что так? — спросил Макеев собравшихся. — Неужели не надоело париться? Он посмотрел на часы.

— Даю две минуты. Снимите кителя и галстуки…

После того, как офицеры разделись, Макеев удовлетворенно изрек:

— Наконец-то у нас министром обороны стал варились не просто человек властный, но еще и умный. В самом деле, разве застегнутый ворот свидетельствует о низком состоянии дисциплины?

Ох, эти наглухо застегнутые воротнички! Мне, тонкошеему, носить гимнастерку было куда проще, нежели многим другим. Хлопчатобумажная ткань, которую в интересах выполнения плана по метражу на фабриках подвергали чисто символической усадке, после первой стирки сжималась, как шагреневая кожа. Воротничок, который каждый подбирал себе впору, быстро превращался в удавку. Чтобы иметь возможность жить и дышать, многие военнослужащие при любой возможности старались расстегнуть пуговицы. И тогда вступала в действие бдительная система борьбы за дисциплину.

Очень откровенный и остроязыкий генерал-майор Архангельский, заместитель начальника Военно-политической академии, говорил: «Тесный воротничок — это рука железной воинской дисциплины на горле вашей расхлябанности. Чем труднее вам дышится, тем глубже ваше понимание того, что вы стоите в строю».

Снять кителя и расстегнуть воротники разрешил ставший министром обороны маршал Р. Я. Малиновский. Это его наш Главный назвал «не только властным, но и умным».

Прошли годы. Уже никто не удивлялся, встречая на улицах офицеров в рубахах. Тем не менее старая гвардия своего поражения не забыла.

В 1967 году Малиновский умер. И вот в один из дней в зал заседаний редакционной коллегии из личной двери вышел Макеев. В кителе, при галстуке, правда, без пояса и портупеи. Посмотрел мрачно на вольницу в рубахах с расстегнутыми воротниками. Поморщился. Сказал сурово: «Даю пять минут. Приведите себя в порядок».

Загрохотали отодвигаемые стулья. Привычные ко всему, офицеры разбежались по этажам — одеваться.

Когда все снова собрались, Макеев глубокомудро изрек;

— Наконец-то у нас снова требовательный министр. А то за последние годы все мы основательно подраспустились…

Не знаю, считал ли наш Главный, человек в общем-то порядочный, что кто-то тут же докладывает о его суждениях министру или нет, но публично одобрял все, что предлагалось делать сверху.

Именно это его качество однажды в беседе со мной Константин Симонов определил словами: «Главный ваш как тростник на ветру…» — «На наше счастье, — возразил я, — он не дуб». — «Что да, то да…» — с неопределенностью в голосе согласился Симонов.

Запрет, наложенный новым министром — А. А. Гречко на расстегнутые воротнички, вызвал в армии глубокое брожение. Возмущенные письма офицеров шли в министерство и в редакцию десятками, сотнями. Запомнилось одно, злое и остроумное. Оно кончалось словами: «При Фрунзе считалось, что советского командира люди должны узнавать по форме. Теперь его будут узнавать по запаху пота. Спасибо товарищу Гречко!».

Прошло время, и воротнички разрешили расстегивать вновь. Реванш не может быть вечным.