Дживс и феодальная верность - Пэлем Грэнвил Вудхауз Страница 32

Мы, Бустеры, не имеем обыкновения вставать ни свет ни заря, так что солнце уже сияло на небе вовсю, когда я на следующее утро пробудился, чтобы приветствовать новый день. Я доедал освежающую яичницу с чашкой кофе, как вдруг, будто налетел ураган, дверь распахнулась, и вбежала, пританцовывая, моя тетя Далия.

Я говорю, «пританцовывая», потому что в ее движениях наблюдалась какая-то особенная живость с подскоком. Ничего похожего на вчерашнее безнадежное уныние. Тетка была явно вне себя от радости.

– Берти,- сказала она после краткой вступительной речи, в которой она назвала меня молодым лежебокой, постыдился бы так поздно валяться под одеялом в такой безумно радостный день, самый счастливый, по ее мнению, во всем веселом году- Я сейчас разговаривала с Дживсом, и если существовал когда-нибудь на свете выручатель и друг в беде, так это как раз он. Шапки долой перед Дживсом! – так я считаю.

Тут она перевела дух и высказалась по поводу моих усов, что-де они оскорбительны для Бога и человека, но их нетрудно будет вывести сильнодействующим средством от сорняков, а затем вернулась к изначальной теме.

– Дживс сказал, что этот лорд Сидкап, который приезжает сегодня,- не кто иной, как наш старый знакомец Родерик Спод.

Я кивнул. Я уже понял по ее восторженному виду, что Дживс сообщил ей нашу замечательную новость.

– Это правда,- подтвердил я.- Оказывается, Спод по секрету от нас был с самого начала тайным племянником лорда, который с тех пор, как мы гостили в Тотли-Тауэрс, успел переселиться в надзвездные сферы и дал племяннику возможность подняться на ступеньку вверх. А про «Сестриц Юлали» Дживс вам тоже рассказал?

– Ну, да, со всеми подробностями. Почему ты до сих пор со мной не поделился? Знаешь ведь, как я люблю посмеяться.

В ответ я с важным видом развел руками и при этом опрокинул кофейник, который, к счастью, был уже пуст.

– У меня на губах лежала печать молчания.

– Это у тебя-то печать молчания?

– Можете смеяться, сколько угодно, но я повторяю: эти сведения я получил кон…конфиденциально.

– Уж родной-то тетке мог бы сказать.

Я отрицательно покачал головой. Женщины в таких вещах не разбираются. Для слабого пола Noblesse oblige [Благородное положение обязывает (франц.).] – пустой звук.

– Конфиденциальные сообщения не сообщают даже родной тетке, если ты, конечно, достойный конфидент.

– Ну, да ладно, теперь мне все известно, и Спод, он же Сидкап, у меня в руках. Как отчетливо я помню тот день в Тотли-Тауэрс,- задумчиво и восторженно глядя вдаль, проговорила тетя Далия.- Вот, казалось, он надвигается на тебя с хищным блеском в глазах и с пеной в углах рта, но тут ты поднимаешься, спокойный, как огурчик, и говоришь: «Минутку, Спод. Одну минутку. Вам, может быть, небезынтересно будет узнать, что про Юлалию мне все известно». Как я тобой восхищалась!

– Естественно.

– Ты был похож на укротителя львов, бросающего вызов хищному монарху джунглей.

– Н-да, некоторое сходство просматривается.

– А он сразу сник. Я в жизни не видела ничего подобного. У меня на глазах он сник и весь скукожился, как мокрый носок. И то же самое произойдет с ним, когда он приедет сегодня вечером.

– Вы хотите отвести его в сторонку и сообщить, что вам известен его позорный секрет?

– Именно. И настойчиво порекомендую, когда Том покажет ему ожерелье, сказать, что это – прелестная вещица и вполне стоит той цены, которую Том за нее отдал. Осечки быть не может. Подумать только, владелец магазина «Eulalie Soeurs»! Загребает, наверное, кучу денег. Я заезжала к ним месяц назад, купить панталоны с корсетом, так магазин ломился от покупателей. Деньги лились на прилавки, как волна цунами. Да, и кстати, насчет панталонов. Флоренс только что показывала мне свои. Не те, что на ней, я имею в виду, а которые у нее в запасе. Спрашивала, как я их нахожу. И вот что я тебе скажу, мой козленочек,- тетя посмотрела на меня с родственным участием,- тут у тебя положение очень серьезное.

– Вы считаете?

– Крайне серьезное. Она решительно настроена на то, чтобы свадебные колокола на этот раз сыграли свою песню. Где-то в ноябре, она говорит, на Ганновер-сквер у Святого Георгия. Уже вовсю рассуждает о подружках, об угощении.- Тетя Далия замолчала и оглядела меня с некоторым недоумением.- Ты словно бы и не расстроен,- заметила она.- Неужто ты один из тех, у кого нервы из закаленной стали, как пишут в книгах?

Я опять развел руками, на этот раз без бедственных последствий для посуды на подносе.

– Я отвечу вам, престарелая родственница. Когда обручаешься столько раз, сколько раз обручался я, и всегда в последний миг бывал спасен от гибели у подножия эшафота, начинаешь верить в свою звезду. Сохраняешь ощущение, что не все еще потеряно, пока не окажешься у ограды алтаря, и орган заиграет: «О, святая любовь», и священник задаст вопрос: «Согласен ли ты?». В настоящее время я попал в суп, это факт, но все может еще, с Божией помощью, обойтись, мне будет даровано спасение, и не исключено, что я выберусь из суповой кастрюли целым и невредимым.