Черный скоморох - Сергей Шведов Страница 31

– Все, как тогда? – вопросительно скрипнул Зеил.

Комната стала наполняться удушливым дымом, кажется, это кузнечик бросил в камин горсть какого-то порошка. Даже если бы Пигалу представилась вдруг возможность бежать, он не смог бы, пожалуй, сделать и шага – ноги отнялись. И даже не от страха, а, уж скорее, от любопытства – слишком невероятное, немыслимое действо разворачивалось сейчас перед ним. Черный дым на глазах начал превращаться в багровый, а скелет барона Силиса стал обрастать плотью. И это почему-то даже не удивило магистра, с этой минуты его вообще больше ничего не удивляло в свихнувшемся мире. Достойнейший из мудрых впал в состояние прострации. Рядом с возрождающимся бароном Силисом корчилась в дыму старая Зеба. Впрочем, ее вряд ли сейчас можно было назвать старой. И если бы Пигал Сиринский не видел в двух шагах от себя Лилию Садерлендскую, то решил бы, что это именно она сейчас стоит нагая и прекрасная рядом с молодым сумрачного вида человеком, который еще несколько минут назад был просто скелетом. Барон Силис Садерлендский был красив когда-то, триста лет тому назад, и, наверное, таким же безумием горели его большие темные глаза. Конечно, он мечтал о власти над миром, потому что именно жажда власти на протяжении тысячелетий вдохновляет приверженцев Черной магии в их бесчисленных попытках проникнуть в тайну Черной плазмы. Пигал не жалел барона Силиса, да и трудно жалеть человека, умершего триста лет назад и возвращенного к жизни лишь на мгновение, чтобы его руками совершить еще одно злое дело.

– Через полчаса Сириус совпадет с Метой,– заскрипел Зеил.– Сагкху пора бы уже проявить себя, если он не передумал. В противном случае мы сильно рискуем.

– Мы рискуем в любом случае,– возразил Семерлинг.– Начинайте. ОН объявится, когда сочтет нужным.

Достойнейший Пигал обреченно наблюдал, как облачаются в заранее приготовленные Зеилом костюмы помолодевшая на триста лет Зеба и восставший из гроба Силис Садерлендский. Забавная мода была на Либии три века тому назад. Впрочем, Пигалу и нынешние наряды мессонских дам не слишком пришлись по душе. Вырезы на них могли быть и поскромнее, чтобы не вводить во искушение молодых и необузданных людей. Хотя, конечно, дело не в глубоких вырезах мессонских платьев, все куда серьезнее: Андрей Тимерийский шел к неясной для него цели, подталкиваемый сразу с нескольких сторон, и, видимо, не осознавал, что является марионеткой в чужих руках. Непонятно, кто распорядился судьбой этих четырех несчастных женщин: Семерлинг? Зеил? Сагкх? Или все это просто цепь случайностей, никому не подвластных и никем не контролируемых.

– К слезам Сагкха прикасались не только эти девушки? – Пигал вопросительно посмотрел на кентавра.

Семерлинг ответил не сразу:

– Мы тщательно проверили всю цепочку.

О конечных результатах проверок достойнейший Пигал спросить не рискнул, ему и без того все было ясно – волею просвещеннейшего Семерлинга выкашивались люди, имевшие отношение к Сагкху. Бедный Феликс!

Колдунья Зеба и барон Силис колдовали над стеклянными колбами, готовя только им известное зелье, способное или спасти мир, или доконать его уже окончательно. Четыре коренастых пщака внесли на вытянутых от напряжения руках огромный черный кристалл и установили его в центре зала. Похоже, это и было то самое Черное око, прославленное в старых магических книгах, о котором болтали столько всякой ерунды, и, оказывается, не напрасно. Каким образом камень попал в руки барона Силиса, можно было только догадываться. Возможно, он свалился на Либию в незапамятные времена в результате вселенской катастрофы и затерялся надолго в ее недрах. Безусловно, камень имел какое-то отношение к Черной плазме, но о близости этих отношений можно было только гадать.

Внезапно потолок над головой Пигала дрогнул и медленно начал раздвигаться. Серебристый свет ночного спутника Либии тихо заструился в образовавшуюся щель на гладкую поверхность Черного ока. Магистр ждал и боялся чуда, но пока ничего не произошло, если не считать нарастающего воя Зебы и Силиса, продолжавших колдовать над зельем. Надо полагать, они произносили магические заклинания, но в их смысл Пигал даже и не пытался вникать.

Надо сказать, что неуютно себя в колдовской обстановке чувствовал не только Пигал Сиринский, как-то заметно стушевался и отступил в тень кузнечик Зеил, жабовидные пщаки, прежде горделиво стоявшие посреди зала, вжались в стенку у входа. Молодые женщины, которым в предстоящем действе, похоже, отводилась роль жертв, обреченных на заклание, очнулись и теперь наблюдали за происходящим расширенными от ужаса глазами. А посмотреть было на что: безумный барон и его не менее безумная подруга впали в настоящий транс и от собственного воя, и от кружившего головы запаха колдовских снадобий. Зеба схватила одну из колб, стоявшую на огне, и швырнула в самый центр Черного ока. К удивлению Пигала, колба не разлетелась вдребезги от соприкосновения с твердым кристаллом, а была поглощена вместе с содержимым. После этого из глубины черного камня потянулись синеватые язычки, ставшие через некоторое время розоватыми, а потом весь кристалл словно полыхнул огнем. Сиринец не удержал крика изумления, а может быть, и испуга. Ему просто недосуг было в эту минуту разбираться в собственных ощущениях. Справедливости ради надо сказать, что кричал достойнейший из мудрых не в одиночестве, ибо молодых женщин чудесное превращение Черного ока тоже не оставило безучастными. И в это мгновение в зале появился Андрей Тимерийский. Вероятно, он вошел через двери самым обычным способом, но занятый своими переживаниями достойнейший Пигал этого не заметил и потому вздрогнул, словно вдруг в двух шагах от себя обнаружил ядовитую гадюку, изготовившуюся для атаки. Четыре прежде черных камня на пальцах князя полыхали огнем, и этими же пальцами он сжимал небольшую фигурку скомороха, будто собиравшегося повеселить почтенную публику. Расплывшаяся в усмешке рожица шута внушала ужас, и Пигал в панике отвел глаза.

– Мы ждали тебя, князь,– спокойно произнес Семерлинг.

– Можешь не продолжать, просвещеннейший,– с усмешкой произнес Тимерийский.– Я слышал ваши разговоры.

Достойнейший магистр невольно поразился сходству этой усмешки, обезобразившей лицо молодого человека, с гримасой, искажающей рожицу страшной игрушки, которую тот держал в руках. Хотя, наверное, все было наоборот: это Сагкх держал князя, и держал так крепко, что даже кентавру Семерлингу не удалось вырвать его из смертельного захвата. Правда, очень может быть, что Семерлинг не больно-то и старался.

– Не я решал твою участь, Андрей,– холодно произнес кентавр.– В ту самую минуту, когда рука твоего отца коснулась Сагкха, рухнула, еще не начавшись, твоя жизнь. Это судьба.

Князь Тимерийский засмеялся, и его смех жутковато прозвучал под сводами много чего повидавшего замка.

– Это не судьба, Семерлинг, это ложь! Твоя ложь, просвещеннейший. Ты рассказал своему другу Феликсу Тимерийскому о забавной фигурке, приносящей счастье. Он принес ее с Земли и решил подарить тебе, ибо князю не нужно было счастья больше того, что он уже обрел в жизни, зато он очень хлопотал о своих друзьях. Наивный человек, не правда ли, кентавр Семерлинг? Но ты отказался от подарка князя, сославшись на то, что это всего лишь подделка, и посоветовал подарить Черного скомороха младенцу.