Явление Люцифуга - Александр Белогоров Страница 3

Проснулся я, когда солнце уже стояло в зените. Это, наверное, меня и разбудило. Когда после вчерашнего мирно засыпаешь в тенечке, в потом вдруг оказываешься на солнцепеке, это плохо сказывается на настроении и нервной системе. Проверено! А может, меня разбудила какая-то глубоко засевшая в голове мысль. Охая, я переполз в тень и стал вспоминать, какой забавный сон приснился мне накануне. И тут меня как током ударило: а ведь это был не сон! Вон на земле следы от костра и эти пентаграммы дурацкие. Выходит, все произошло на самом деле и я пообещал этому монаху-сквернослову спасти какую-то девицу, которую должны сжечь в полдень. А судя по солнцу, до полудня осталось всего ничего. Если он, конечно, уже не наступил!

Сколько бы ни говорили о коварстве демонов, к своим обещаниям мы относимся очень серьезно. Я, во всяком случае. К тому же после рассказа монаха (как бишь его там звали? Брат Бо-ни-фа… В общем, Боня) я стал заочно симпатизировать этой девице. Не каждая, знаете ли, отказала бы этому старому хрычу, зная, чем это грозит. Да и с жирным боровом и старым козлом я не прочь был немного потолковать. Так что и сейчас, на почти свежую голову (ох!), я бы, наверное, дал себя уговорить. А уж если обещал, то деваться, сами понимаете, и вовсе некуда.

Вообще-то контакты с этими, как их там, людьми у нас не поощряются. А уж вмешательство в их дела (это касается всех слаборазвитых существ) и вовсе строго запрещено; так и в ссылку угодить недолго. Конечно, бывает, молодежь пошаливает, но солидному взрослому демону это как-то даже не к лицу. Ну, все равно что человеку разбираться, кто там из подравшихся котов прав, кто виноват. Но если уж я ввязался в драку, то дело завершу до конца. И плевать мне тогда на дурацкие правила!

Времени было совсем в обрез. А тут я еще понял, что забыл спросить этого брата… Боню, где, собственно, находится деревня. Он-то, кажется, вообразил, что я и так все знаю, и вообще сильно преувеличивает наши возможности. Как же, размечтался! И где же эта деревни, чтоб ее! Хорошо, в колокола затрезвонили. Народ, значит, созывают. Так что я, похоже, успеваю. И направление теперь определил…

Может, этот монах, как и премудрый автор его вздорной книжки, думает, что мы, демоны, перемещаемся мгновенно. Но я за дикий разгул их фантазии не отвечаю. Конечно, если припрет, и полетать могу. Но, как говорится, низенько-низенько! И недалеко. Тут, на планетах, такая сила тяжести, знаете ли, что много не налетаешь! Однако время поджимало, и я, взяв ноги в руки, где бегом, где вприпрыжку, где взлетая, помчался на звук колокола, (Ох, как по ушам бьет! И что за бурду нам наливал старик Вахус?!)

Примчался я как раз вовремя. Недаром когда-то, еще в школе, в беге с препятствиями самого Авалона сделал! А это, знаете ли, не черепаху обогнать.

Ну деревенька, скажу я вам, так себе. Но чистенькая. А на улицах – ни души. Все, значит, на центральную площадь отправились, представление смотреть. Ну смотрите, смотрите. Не разочаруетесь, фирма гарантирует. Только, уж извините, ребята, сценарий немного подправлю. Не нравится он мне! А вот монастырь на горе капитальный, едва ли не больше самой деревни. Стены такие добротные, толстые. Надо бы туда наведаться, любопытства ради. Но это потом. Дело прежде всего.

Влетаю я, значит, на площадь. Народу – полно. И как они все в такой деревне помещаются! Разве что из соседних приехали на представление поглазеть. И что же я вижу: посреди площади стоит помост, на нем – столб, под столбом – куча хвороста (и не лень же было столько собирать!), а к столбу привязана девица. Так примерно я все это и представлял. Надо сказать, вкус Бони я сразу одобрил, монах, а соображает! Аппетитная такая девушка: и сложена хорошо, и волосы густые, светлые, а глаза зеленые. Так жалко мне ее стало: солнышко светит, птички поют, а с ней так обращаются! Видно, что измучена бедная, боится, а смотрит на всех с таким презрением, ни дать ни взять – королева! Если бы ее еще приодеть как следует… А то вся грязная, в лохмотьях! Ну ничего, этим позже займемся.

Напротив помоста – трибуна для почетных гостей. Старого козла и жирного борова я сразу узнал. Вот они рядышком, два святоши! А вот и сынок. Ну что я могу сказать: прав был Боня: урод – он и есть урод! Весь в папашу. А разрядился-то как. На карнавал, что ли, собрался? Ну, с ними я потом поговорю.

А вот и монахи. Надо же, какие упитанные! Мне бы так попоститься! А вот и Боня, с краешку. Переживает, бедняга. То на часы смотрит, те, что на колокольне (кстати, пора бы уже и начинать), то на Эльзу, то на небо. Он что, ждет, что я оттуда спущусь? Или молится? А остальные монахи такие спокойные, даже противно. И только две-три приличные физиономии из всей толпы!

Плана у меня никакого не было. Я вообще предпочитаю действовать по вдохновению. А уж в таком состоянии тем более. Некогда мне было планами заниматься. Но, пока время терпело, очень хотелось прекратить этот трезвон. Надоело, честное слово! Все уже собрались давно, а этот звонарь, чтоб он оглох, знай себе в колокол бьет! Так что первым делом я взобрался на колокольню (высокая, однако, надо бы себя в лучшей форме держать). Шум стоит адский (я знаю, что говорю: шумно в аду и жарко, на любителя местечко. Хотя вот Сатане нравится).

Подхожу я, значит, к этому звонарю, хлопаю его по плечу и говорю: «Ну будь другом! Хватит уже! Без тебя голова раскалывается!» Он как оглянется (а меня-то не видно!), как взвизгнет, и в обморок грохнулся. Вот ведь народ пошел нервный! А я же просто по-хорошему попросил! Спускаюсь я вниз, а старый козел, отец настоятель, на колокольню косится. Рано, наверное. Неужели ему этот грохот самому не надоел? Я присмотрелся – чуть со смеху не лопнул! Под глазом-то у него хороший такой фингал! Здорово его, видать, Эльза приложила! Молодец девчонка! Что ж, будет знать, кому грехи отпускать!